– Конечно помню, хотя знаком с ним не был.
– Так вот, несколько месяцев назад его убили. Мы долго вели поиски убийцы и наконец вышли на предполагаемого заказчика. Но официально мы ему ничего не можем предъявить. Сейчас я Вам расскажу предысторию этого преступления, а Вы решите, поможете мне, или нет. И я рассказала все, что узнала от Грача.
Скоробогатов долго молчал.
– Да, то за что нас сажали в девяностые детские игры по сравнению с тем, что творили эти так называемые, слуги народа. Ты хочешь, чтобы мои ребята прессанули этого депутата.
– Именно этого я и хочу. Он должен выложить все и про убийцу, и про тот взрыв, когда пострадало столько невинных людей.
– Ну что ж. Если он что-то знает, то это будем знать и мы. Как его найти?
Я передала ему все данные на Грумова.
– Присутствовать будешь, или статьи боишься.
– В данном случае, не боюсь. И присутствовать буду.
– Хорошо. Ловлю на слове. Потом не говори, что крови боишься.
– Не скажу. Жду Вашего звонка.
– Валентина Георгиевна, а Вы не находите, что нам пора уже перейти на ты. В наших кругах друг другу не выкают. А Вы, похоже, скоро станете членом нашего круга. Скоробогатов смотрел на меня с улыбкой и ждал ответа.
– На ты мы можем перейти, но членом вашего круга я никогда не буду.
– Ой, не зарекайтесь. От сумы да от тюрьмы, сами знаете что.
– Умеешь ты успокоить, господин Скоробогатов. До свидания. Жду известий.
– Целую ручки, – услышала я, выходя из кабинета.
Вот тип. Знаю, что бандит, а все равно он мне чем-то нравится. Может быть тем, что не строит из себя нового русского, и не стыдится своего прошлого. Он отбыл срок от звонка до звонка и как говориться, чист перед законом.
Через неделю позвонил Скоробогатов и сказал: – Приезжай в субботу в мой загородный дом. Дорогу, надеюсь, не забыла?
Я еле дождалась назначенного дня и с утра отправилась в загородный поселок, где жил Валерий. Он встретил меня у ворот.
– Готова присутствовать при допросе?
Я кивнула. Тогда пойдем. Мы вошли в дом. Тебе нужно переодеться.
– Это еще зачем?
– А чтобы ты потом не подбирала себе статью УК РСФСР, по которой тебя будут судить за похищение человека и применение к нему недозволенных методов дознания. Он протянул мне сапоги сорок какого-то размера, бесформенный плащ и черный шлем с прорезями для глаз. Потом протянул микрофон с какой то коробочкой.
– Говорить будешь в этот микрофон.
– Зачем?
– Потом поймешь. Пошли.
Он тоже натянул на голову такой же шлем, и мы спустились в подвал. Там уже находились его бойцы со скрытыми лицами, а посередине комнаты на стуле сидел связанный человек. Глаза его испуганно метались с одного на другого, но сказать он ничего не мог. Рот был заклеен скотчем.
