Кровь раздула жилы да с обманом в доле
Безогляд за сердцем припустила жарким,
Будто отхватила жалящей припарки.
Выжду синий вечер, выйду на дорогу.
Заскольжу неслышно к дому недотроги.
Яд струите звезды, зелье квасьте травы.
Пусть сомлеет девка, пригубив отравы.
Потемну к зазнобе заберусь украдкой.
Нашепчу дурехе вкрадчиво и сладко,
Будто так болею, что совсем нет мочи,
Насмерть, мол, сразили голубые очи.
Сам задую свечи, привлеку голубу.
Крепко стисну плечи, нежно трону губы.
Буду к ней упорным, ласковым и смелым.
Где-то, может, грубым, где-то неумелым.
Чтоб её знобило, чтобы в жар кидало,
И, смущаясь, кротость робко растеряла.
Пусть она обмякнет, гордость пусть обронит,
Иволгой далекой жалобно простонет.
Засыпайте рощи, опадайте клены.
Помянула девка вас протяжным стоном.
Надышавшись далей розовым туманом,
В пламени сгорела моего обмана.
Плачет друг
Плачет друг. И это больно.
Насмерть ранен – не излечить.
Будто зверь на цепи в неволе
Обречен от бессилья выть.
Плачет, огненной плачет болью.
Неутешную льёт слезу.
Водки горечь мешая с солью,
Сыплет гибельную росу.
Ах, какая судьбе приправа!
Далеко ль умирал и я?
А теперь от такой отравы
Друг лишился бессмертия.
Незавидная это доля
Чувством заживо погибать.
Знать, есть свыше такая воля,
Чтоб единственной все отдать.
Хорошо от любви свободным
Не зализывать горьких ран,
А пропасть в позолоте кленов
Одиночеством в стельку пьян.
Где рябин ледяное пламя
Выжжет синь безответных глаз,
Что у сердца хранил годами,
Надсаждая его не раз.
Так что плачь. В привкус плачь, бедняга.
Я ведь тоже в кленовом плену
Отрыдал расставанью сагу,
Неутешную лья слезу.
Для кого-то любовь утеха,
А иному опасный зверь.
Верный, плачь, если не до смеха,
Что не в ту постучался дверь.
На листопаде
Каштаны Ейска – детства след,
Нестойкий оттиск на бумаге.
Проткнул цветущих яблонь плед
Усохший прут корявой шпагой.
Обило ветром лепестки.
Сном легким юность пролетела,
Где в кровь царапал о кусты
Вином расшатанное тело.
И не забыть такую блажь.
И болен ею в снах тягучих.
Как жаль, что прикорнувший страж
Заколот был под старой грушей.
Алупка. Сонная луна.
Ныряют звезды в кипарисы.
На камне девочка. Одна.
Обиду льет на волн ирисы.
Байкал. Прозрачная вода,
Как будто ангеловы слезы.
Тоску я осыпал туда
В остервенелые морозы.
Приморья пагубная мга,
Владивостокие туманы.
Там женщина одна лгала,
А я любил ее обманы.
И вот на финишной прямой
Дальневосточные закорки,
Где сопок абрис голубой
И диких яблонь цвет нестойкий.
Где спит саранковая блажь
