– Вы мне ещё будете указывать? Скажите спасибо, что я вообще дежурю.
– Спасибо я вам говорить не собираюсь. Устав гласит, что наряды по части между офицерами распределяются равномерно. Более того, прошу принять к сведению, что я некоторым образом выше вас в звании.
– Ну, и ничего. Не умрёте от небольшого беспорядка. Ещё раз повторяю, меня все устраивает. Если вам не нравится, прибирайтесь на свой вкус. Времени на это у вас предостаточно. Полагаю, Ниночка не станет вас отвлекать от этого удовольствия, – зло и с сарказмом прошипел Слизунов.
– Ах, паскудник, – про себя воскликнул капитан, – все же пронюхал. Вот же гадость. Пиявка! И ещё вздумал сыграть на этом. Дудки тебе! Мне наплевать вылезет связь с Ниночкой наружу или нет. С меня взятки гладки. Отчего это не подобрать того, что валяется под ногами? Идиот, да разве не понятно, что в любом случае от подобной огласки худо будет себя чувствовать этот неотесанный рогоносец – замполит полка. А Ниночка разве заслуживает такого? Огласка унизительна. Нет, не хватит у тебя духу опорочить светлое создание. Врешь, сволочь, кишка тонка у тебя, растрезвонить о Ниночке.
– Контора пишет, – вслух сьязвил Снеговской,– в общем так, старший лейтенант, наряд я не приму до тех пор, пока не будет наведен порядок. Чтобы не смущать вас и более не терзать вашу изнеженность я удалюсь. Как все сделаете, найдёте меня в казармах.
Слизунов хотел было возразить, но за Снеговским уже захлопнулась дверь, противно загудев пружиною.
Уступи, смири гордыню. Всего-то пятнадцать минут. Но нет. Слизунов упёрся. Артур Станиславович тоже оставался несгибаем в своём решении. Зайдя в тупик, неловкая ситуация густым туманом повисла в помещении. К отбою в конфликт вынужденно ввязалось руководство полка. Общими усилиями компромисс кое-как соизволили найти. Дежурка была вылизана. В полночь в журнале, наконец, появилась запись – наряд сдан-принят, и Слизунова отпустили отдыхать. Но глупая ссора оставила офицеров в контрах и по разным берегам правды от затаенной обиды. Офицеры молча обменялись многозначительными взглядами и расстались негласными врагами.
– Прошу прощения, но осмелюсь задать вопрос, который в некоторой степени меня волнует. Скажите, Павел Андреевич, что именно вас смутило во всей этой истории с самострелом?
– Как вам сказать, Артур Станиславович, многое смутило. Я вам уже говорил, что неплохо знал майора. Нет, другом он мне не был. Сами понимаете, старшего лейтенанта мало который из майоров определит в друзья. Майор вообще был нелюдимым человеком. Похоже, ему хватало самого себя. В отличие от многих назвать его компанейским нельзя. Но нам часто по долгу службы приходилось быть рядом, а человек я наблюдательный.
