Сосновск. Игорь. Полгода назад
Я рассказал Вадиму о планах мэра по строительству нового микрорайона, он очень заинтересовался и, насколько я понял, звонил Батищеву уточнить детали. Судя по всему, Пантелей Иванович не соврал. Вадим несколько раз выезжал на место будущей стройки, как водится, запросил детальный план местности и все зафотографировал. Потом улетел в Париж в свое архитектурное бюро, а вернулся с целой командой. Я удивился, но все коллеги Вадима были больны на голову в смысле архитектуры. Они целую неделю с утра до ночи спорили о концепции нового микрорайона, что-то рисовали, кричали друг на друга. Я сидел в сторонке и старался дремать с умным выражением лица. Мне было по фигу, сколько этажей будет в домах, какими будут фасады и удобно ли будет ходить малышам в детский сад, а потом в школу. Зато вечером, когда все собирались в столовой попить вино, я оживлялся и принимал участие во всех дурачествах и развлечениях. Однажды, когда все пошли на прогулку, чтобы прочистить мозги, я услышал, как одна из девиц, видимо, тайно влюбленная в Вадима, спросила его о Жаклин, продолжает ли он ее любить. Мне показалось, что мои уши увеличились в размерах, так мне хотелось услышать ответ. Вадим долго молчал.
– Понимаешь, я ведь вырос в богатой семье то ли французских, то ли русских аристократов, для которых честь семьи превыше всего. Мне с детства рассказывали, что такое достоинство, благородство. Я читал соответствующие книги, смотрел фильмы и был уверен, что все люди вокруг тоже живут, во всяком случае, стараются жить так же, как мы. Моя семья, положение отца, наши деньги защищали меня от реальной жизни, от ее темных сторон. Я был почти как Шакьямуни, от которого во дворце прятали болезни, мучения, старение и смерть. И вот я встретил Жаклин. Я сразу понял, что мы с ней сделаны из разного теста, но все-таки влюбился. Иногда она бывала очаровательна. Когда я, можно сказать, застукал ее с любовником, мне стало омерзительно. Я никак не мог понять, как Жаклин могла так поступить, было очень больно. Прошло много времени, прежде чем я понял, что у меня и у Жаклин разные системы ценностей. Это очень просто сказать, но очень трудно понять. Я не сержусь на Жаклин, даже где-то благодарен. Благодаря ей я узнал, что в жизни существуют предательство, лицемерие, ложь. Причем эти недостатки распространены гораздо шире, чем я думал раньше. Если ты скажешь, что я был наивен, то ты права, тысячу раз права. Самое ужасное, что с точки зрения Жаклин ее измена – не измена, не предательство, просто ни к чему не обязывающее развлечение. Я не могу этого понять и принять. Отец сильно переживает за меня. И он, и Серж пытаются вернуть меня к прежней жизни, но я не хочу. Они не могут понять, почему я живу здесь, в чужой стране, вне привычного общества, почему я сторонюсь женщин. Понимаешь, моя прошлая жизнь мне противна. Здесь у меня есть время подумать, и работается хорошо. Здесь я могу прожить свою жизнь, пусть и не такую удобную, как у меня была во Франции. Что до любви, я – фаталист. Если где-то на небесах решат, то я еще встречу женщину, с которой смогу прожить всю свою жизнь; женщину, которую всегда буду любить и которой буду доверять. Для меня любовь – это на всю жизнь. По-другому я не хочу.
