Париж. Виталий Петрович
Как странно устроена жизнь. Кажется, что все уже в прошлом, и вдруг – чудо, которое дает надежду. Нашлась наша семейная реликвия – икона «Утоли моя печали». Как вовремя! На обратной стороне сохранилась даже молитва, написанная Сонечкиной рукой. «Пресвятая владычица Богародица, Спаси меня грешную». Я буду повторять молитву еще и еще раз. Богородица не может не услышать меня.
Я заставлял Сержа, Вадима, а потом и Мишеля учить русский язык, но часто спрашивал себя – зачем? В третьем поколении все эмигранты забывают свои корни и полностью впитывают культуру своей новой Родины. Не только впитывают культуру, конечно, но и приобретают соответствующие национальные черты. Имело ли смысл себя обманывать? И я, и дети – мы – французы. Случившаяся когда-то в России история с прадедом казалась далекой сказкой. Не думаю, что кто-нибудь из нас верил в реальное существование российских родственников, медальона или иконы. И вдруг все это оказалось былью. Мы оказались звеньями в длинной истории русского семейства. Прошлое стало близким, и мне почему-то стало приятно думать о том, что я все-таки русский.
После разговора с Вадимом и Валечкой сердцу стало гораздо лучше. Я увидел в глазах сына интерес к жизни. Разве это не великая радость? Неужели это Мишель так растормошил его? Или это Валечка? Мне показалось, что Вадим смотрел на нее с интересом. Дай-то бог!
Целыми днями вместе с Мари, девушкой-детективом, беседую с друзьями Сержа, пока ничего. Нужно найти еще экономку, которая вела хозяйство Сержа. Мне нельзя, нельзя умереть, пока убийца сына не найден.
Имение Немчиновых. Валентина
В усадьбе, уже поздно вечером, когда Варвара Петровна и прочий обслуживающий персонал уехали домой, Немчинов пригласил меня в свою мастерскую. Мишка говорил мне, что вход туда категорически запрещен всем без исключения. Сначала Немчинов открыл обычную дубовую дверь, такую же, как и во все комнаты усадьбы. За дубовой дверью оказалась сейфовая со множеством замков. Она была уже приоткрыта. Видимо, Немчинов не хотел показывать мне, как все эти замки открываются. Я вошла и ахнула. Почти весь потолок мастерской был стеклянным, казалось, что до звезд можно дотянуться рукой. Большие окна выходили на реку, на воде виднелась серебряная лунная дорожка. Кругом шумели сосны. Это просто сказка! Немчинов включил свет, и я ахнула еще раз. Вся мастерская была заполнена рисунками зданий, улиц, городов. А еще были чудесные пейзажи, я узнала реку, обрыв, лужайку. Я прямо застыла перед картиной, на которой была изображена усадьба. С одной стороны, все очень красиво и радостно, а с другой – в доме, окружающей природе чувствовалось внутреннее напряжение и скрытая опасность. Я сказала об этом Немчинову.
