Молодая девушка задумалась еще глубже и решила переговорить, во всяком случае, с сестрой.
– Соня, – тихо сказала она.
Швея за шумом колеса не слыхала.
– Соня! – повторила она громче.
Сестра вопросительно подняла голову и взглянула на цветущее молодое лицо Наташи своими тусклыми, немного покрасневшими глазами.
– Что тебе?
Наташа подбежала к ней и обвила ее шею руками.
– Сонечка, милая, дорогая…
– Ну что? Что? – ласково спросила сестра, высвобождаясь из ее объятий.
– Сонечка! – начала опять Наташа, и голос ее зазвенел как струнка. – Сонечка, родная, прости меня!
– В чем?
– Ты рассердишься…
– Да ну же, говори! Что за глупости! В чем дело?..
Наташа совсем прильнула к сестре и на ухо, словно в комнате был кто-нибудь посторонний, шепнула:
– Соня, роднуша моя, я завтра не пойду к графу…
– Это почему?
– Так…
– Что за глупости?..
– Я не могу, ей-богу, не могу, – пролепетала Наташа, и на глазах ее выступили слезы.
– Но ведь завтра ты должна получить деньги… Ты ведь знаешь, что у нас всего восемь копеек, а до следующей получки ждать еще целых четыре дня…
Наташа заплакала. Ей горько было отказывать сестре в помощи, тем более в такую тяжелую минуту. Соня заменяла ей мать. Она ее воспитала, кормила, одевала, и теперь она принуждена отказать ей в том, что считала своей обязанностью.
– Сходи ты сама! – пролепетала она, утирая рукавом набегающие слезы.
– Да объясни ты мне отчего. Что такое там у тебя случилось?
– Этого я не могу тебе сказать, Соня, ей-богу же, не могу!
И она опять залилась слезами.
Софья Николаевна с удивлением и тревогой поглядела на сестру. Она знала или, вернее сказать, чувствовала, что со стороны Наташи тут нет каприза или упрямства.
Вероятно, случилось что-нибудь важное. Уж не обидели ли ее там? Нет. Если бы обидели, то зачем ей скрывать тогда от нее, от лучшего и единственного друга. Она прекрасно знает, что в ней, как в старшей сестре, заменяющей ей мать, она всегда найдет посильную защиту и утешение. Что же это такое? Что заставляет ее так упорно молчать, какая тут тайна?
Она еще раз поглядела на сестру; глаза их встретились, но в заплаканном взоре Наташи она прочла только трагическую решимость молчать и вместе с тем мольбу.
Не сказав больше ни слова, Соня опять сумрачно нагнулась над машинкой, и снова, шумя, завертелось ее колесо.
Окончив строчку, швея, однако, как бы продолжая течение своих мыслей, сказала:
– Хорошо, нечего делать… я пойду сама… и все узнаю…
Наташа, всхлипывая, отвернулась к окну.
