Стивен оглядел задумчивым взглядом просторный зал: несмотря на поздний час, посетители только начинали прибывать, поэтому места в помещении становилось все меньше, а докричаться до собеседника все сложнее.
– Ты прав, Дэйв, но я все равно вынужден отказаться от твоего предложения, – он выдавил кривую улыбку. – Уже поздно, меня, должно быть, обыскались дома.
– Ты еще вспомнишь обо мне, – слегка усмехнувшись, пробубнил блондин, – у меня тут на примете один генерал… до неприличия богатый. Пропажа пары тысяч баксов пойдет ему только на пользу. Так что, если вдруг надумаешь…
– Хорошо, хорошо, – вставая из-за стола, твердил Стивен, понимая, что другу сейчас лучше не перечить. – Иди-ка ты тоже домой, дорогой мой.
– Не-е-т, я еще немного посижу… – с закрытыми глазами прошептал тот.
Когда молодой человек выходил из наполняющегося посетителями бара, до него долетел приглушенный голос Дэйва: «Официант! Еще одну, пож-жалуйста…».
На улице было темно, редкие фонари не справлялись с ночным мраком. С неба, закрытого плотным слоем туч падали тяжелые дождевые капли, шумно ударявшиеся об асфальт, крыши машин и домов.
Высокая темная фигура Стивена, плотно закутавшаяся в плащ, быстро плыла сквозь влажный ночной воздух. Он размышлял над предложением товарища. Как бы заманчиво оно ни выглядело на первый взгляд, он не мог решиться на такой отчаянный шаг: слишком глупо и безрассудно было это в его понимании, совсем по другим правилам он был воспитан и совсем другие принципы навязывали ему на протяжении всей жизни.
Единственное, что ставило под сомнение все эти благие и разумные установки, был его ребенок, его шестилетний сын, который уже почти год боролся с все прогрессирующим и прогрессирующим воспалением легких. Еще на самой первой стадии болезни врачи прописали дорогостоящий курс лечения, огромное количество недешевых медикаментов и настоятельно рекомендовали отправить ребенка в санаторий.
Однако Стивен смог оплатить лишь половину курса лечения и купить кое-какие таблетки. Про санаторий и думать не приходилось. По понятным причинам мальчику с каждым днем становилось все хуже и хуже, и молодой отец с каждым разом все больше и больше рвал на себе волосы, силясь найти хоть какое-нибудь решение.
Обреченно погрязнув в этих переживаниях, он машинально направлялся к дому, рассекая темные лужи кожаными сапогами и не замечая падающие на лицо дождевые капли.
***
Шум. Шелест автомобильных шин, трущихся о мокрый асфальт. Рев мотора.
