Шлем бога солнца украшал оскал ягуара. За головой животного высился позолоченный полукруг с расходящимися лучами. Вокруг рта актёра был нарисован круг, издали напоминающий большое кольцо в проколотом носу.
Шлем, напоминающий раскидистое растение агаву, говорил о том, что перед нами бог маиса – на самом деле это не агава, а початок кукурузы в обёртке из листьев. Если Ицамну играл старик, то Юм-Кааш – совсем ещё зелёный юноша.
Актёр, изображающий бога дождя Чака, сжимал в руке украшенный перьями каменный топор. Из шлема этого бородача рогом торчала одна змея; у его жены она торчала в противоположной стороне. Глаза плачущего бога были выделены двумя горизонтальными линиями, от которых вниз отходили по одной вертикальной, что делало его похожим на мима.
В общем, будь у Элизабет больше времени, она бы назвала образ каждого из присутствующих. А пока всё её внимание сосредоточилось на бакабах, которые, соблюдая неведомый девушке протокол, готовились к священнодействию.
В их одеянии преобладали цвета, которые соответствовали частям света. Например, бакаб по имени Сак в маске черепахи одет в чёрные одежды – он олицетворяет собой запад. Его антипод – во всём белом – Кан-Цик-Наль – символизирует север; в такую тёплую погоду странно было видеть меховую маску опоссума. Более привычной для местного антуража смотрится маска восточного Хобниля в виде игуаны. У Кавака была самая необычная маска – в виде улитки, а одежда желтого колера ассоциировала его с солнцем.
Из-за этих масок стороннему наблюдателю казалось, будто бакабы погружены в себя, отрешились от всего земного; будто передвигаются под гипнозом.
«Неужели Том хочет показать ритуал до конца?», – заподозрила Бет.
Хобниль в своём красном одеянии вышел из таинственной тьмы храма. В руках он удерживал глиняный сосуд. Шулла вышла ему навстречу и приняла этот дар.
Глядя на то, как помощник ак-кина вновь скрылся в храме, Бет обрадовалась, подумав: когда этот маскарад закончится, они смогут осмотреть внутреннее помещение – полюбоваться древними фресками и рельефами.
Проходя мимо, Шулла сделала ей знак: «Иди. Сейчас и тебе принесут кое-что…»
Элизабет прошла вперёд, поближе к проёму. От былого величия мало что осталось – голые почерневшие стены навевали грусть. Становилось неудобно за так называемую цивилизацию.
Эти блоки больше походили на стены бытового помещения где-нибудь на окраине современного мегаполиса, нежели на древний храм. И это всё, что мы сумели сохранить?!
