— Большинство родителей были бы рады.
Отец не понимал мою любовь к библиотекам. Я сравнивала это с его страстью к «Фенуэй парку»[2] и «Бостон Ред Сокс», что немного для него прояснило, но он все еще сомневался. Поход в библиотеку не был для него необходимостью, потому что он читал только спортивные журналы и «Бостон глоуб». Интересно, связана ли моя тяга к библиотекам с магией, спрятанной в них?
— Хорошо, — сказал он. — Я сварю яйца.
— Но мы зайдем перед этим в кафе, — хотя бы это не было ложью.
Он что-то обдумывал.
— Тебе нужны деньги?
— Нет. У меня еще немного осталось за работу няней.
— Хорошо, вернись к шести на ужин, ладно?
— Конечно, — я закрыла дверь.
Я прислушивалась, пока он не ушел, затем втиснулась в джинсы. Надев несколько топов, я влезла ногами в черные «Конверсы», собрала мокрые волосы в хвост и посмотрела в зеркало. «Ох, ну и лохудра». Я бросила на себя уничижительный взгляд.
Клео запрыгнула на подоконник, напугав меня.
— Черт! Ты меня напугала, поросенок.
Я бросилась закрывать и запирать окно. Когда провела пальцами по ее шубке, она выгнула спину.
— Ты должна оставаться внутри, ладно? Если повезет, отец угостит тебя яйцами.
Я закинула на плечо рюкзак и взяла деньги с туалетного столика. Половицы заскрипели, когда я прокралась в ванную и сунула зубную щетку, пасту, и дезодорант в рюкзак.
Спиной к стене я пробралась по коридору и спрятала переполненный рюкзак от взгляда отца.
— Пока!
Взяла зонтик со стойки у двери.
— Не отрывайся от группы, — сказал он из своего старого потертого кресла, утренняя газета закрывала его лицо.
Я хотела быть милой, чтобы загладить свою ложь, но он мог заподозрить неладное. Меня тошнило от необходимости врать. Стоя в коридоре, пыталась придумать ответ Джии в подобной ситуации.
— Эй, мне не пять лет, — наконец сказала я и захлопнула дверь, прежде чем он смог остановить меня и прочитать лекцию. Я оглянулась на дверь, желая вернуться и обнять отца. Вместо этого застегнула толстовку и сбежала по ступеням. Растворимые швы жестко стягивали рану на ноге при каждом движении.
Дождь поливал улицу. Я с усилием открыла зонт и заковыляла к площади Болдуин.
Нападение на станции «Парк стрит» было во всех новостях. Передавали, что мужчина был под наркотиками. Его разыскивала полиция. Но я знала, что они никогда его не найдут, и эта мысль не давала мне спокойно покидать квартиру.
Мысль о гончей, с которой мы столкнулись в парижской библиотеке, и лысом уроде в метро преследовала меня. С тех самых пор я стала дерганой. И готова была поклясться, что неизвестные соглядатаи прятались за темными окнами высоток, теснившихся на узкой улице, я представляла, как какое-нибудь зло маячит в каждом укромном дворе или на увитой цветами пожарной лестнице. Теперь, когда я могла дать имя ужасам, на которые намекала моя мама в детстве, я стала более тревожной, чем когда-либо.
