Коттедж примыкал к загонам с мамонтами, напоминая ранчо богатого землевладельца. Он был настолько велик, что Саранью одна не справлялась с постоянной необходимостью в уборке, поэтому на время строительства она взяла в дом несколько девушек. Саранью с Ла-дин занимались их образованием. Вернее, Ла-дин училась вместе с ними, заодно выступая в роли переводчика.
Ходить ночью было страшновато. Освещения на улицах почти не было. На столбах, подготовленных для разводки электросетей, временно закрепили факелы, но на ночь их тушили.
Время сумерек закончилось и стояла тёмная полярная ночь. Ла-дин шла практически на ощупь, только тусклый свет исходил из оконных проёмов домов, освещая ей путь.
Всеволод пообещал забрать её и уже двигался к ней навстречу. Но она вышла пораньше, любимого ещё не было и Ла-дин с каждым шагом становилось всё более неуютно. «Нужно было взять с собой Чагу, но щенки устроят невыносимый писк, если мамочки долго не будет под боком», – беспокоилась она.
Чем больше приходило в Гиперборею «сибиряков», тем в меньшей безопасности чувствовали себя люди. Ла-дин была уже недалеко от дома, когда к ней подошли два аборигена. Шаг влево, шаг вправо – дорогу не уступали.
– Дайте дорогу! – властно крикнула она.
Но те лишь нагло ухмылялись, нисколько не обращая внимания на её слова.
– Расступитесь, я Ла-дин, женщина вождя!
Бесполезно было что-то говорить. Они схватили Ла-дин и поволокли. Именно в тот момент к ним на всей скорости подъехали санки. Всеволод резко затормозил оленей, и мужчин с головы до пят обнесло снегом.
– Я вождь! Все здесь подчиняются мне! – он вытянул своё копье и ударил одного из мужчин током. Тот упал. Всеволод в гневе замахнулся на второго:
– Все, кто без моего позволения захочет взять вещь, добычу, или использовать насилие по отношению к жителям в этом городе, будут наказаны смертью.
Он точным движением копья поразил второго аборигена.
Через пару минут «сибиряки» очнулись связанными. Они волочились на веревках за санями, а позже были заперты в сарае с углём.
На следующий день Всеволод собрал большой Совет, и после горячих споров приняли неоднозначное, но как им казалось единственно верное решение: что общество будет разделено на касты. Это предложение внес Вивасват, и искренне уверял, что у него на родине это работало безупречно:
– Я уверен, так удастся регулировать «можно» и «нельзя» в среде аборигенов. И уверяю, никаких социальных притеснений это не вызовет. Разделение будет условным, и для нас ничего, собственно, не изменится. Эти меры направлены лишь на то, чтобы сдержать волну насилия со стороны аборигенов.
