Я не могла понять, чего вдруг завелась. Из-за Лиды, что ли. Наверняка это не только мое мнение. Значит, в поселке ходят слухи, будто Олимпиаду убили, но мало ли здесь ходит слухов!
Всё, хватит, прекратить истерику. Этот синеглазый работник районного угрозыска действует на меня как-то возбуждающе. Вон, даже покойную тётку сюда приплела.
– Мы говорили про наши местные красоты, – миролюбиво напомнил он.
Я заколебалась. Может, и правда задержаться? Ненадолго. Будет, что той же Ольке рассказать…
– Тогда мне надо позвонить соучредительнице и предупредить, что я приеду позже.
– Иными словами, всё же решили поехать с нами на Синь-озеро? – спросил Фёдор Михайлович, наблюдая за моими метаниями.
– Правда, Лар, поедем, – вмешалась Валерия. – Когда ты ещё такую красоту увидишь. Будешь потом вспоминать и всем рассказывать, какие у нас тут края замечательные.
Я сдалась. И правда, задержусь на пару дней. Всё равно я в Италию собиралась ехать, а может, симпатичный мент прав, и стоит хоть иногда вспоминать о родной природе!
– Хорошо, я сегодня предупрежу свою соучредительницу и останусь здесь… до воскресенья. В воскресенье утром я должна уже, кровь из носу, быть в дороге.
– И я думаю, ваша начальница вполне может справиться без вас.
Михайловский хотел, видимо, меня успокоить, но опять вызвал мое раздражение: неужели он считает, будто моя роль в фирме так незначительна, что Ольга могла бы обойтись и без меня?! Или он, как многие другие мужчины, решил, будто женщины не могут успешно заниматься такой работой?
Я уже собралась ответить ему как следует, но он не дал мне открыть рта.
– Скажите, а кипяточку в этом доме не найдётся? – невинным голоском поинтересовался он.
– Найдётся. А зачем вам кипяток?
– Опять хочется чайку попить. Ладно, если и кипятку нет, то пусть будет кипяченая вода, холодная, пусть без сахара!
Голос у него был нарочито просительным, а глаза смеялись. Оказывается, они могут быть вовсе не ледяными. В некоторых случаях.
– Лера, ты тоже будешь? – оглянулась я на девушку.
– Нет, спасибо. – Она опять уткнулась в книжку.
А мы с Фёдором Михайловичем вернулись в кухню. Я потянулась к плите и взяла с неё чайник. Он был ещё горячий, и я подумала, что либо Фёдор Михайлович – чаеман, встречала я и таких, либо ему хочется побыть со мной наедине. Мало ли… Может, что-нибудь сказать мне хочет, для уха дочери не предназначенное.
Я налила Михайловскому чай, и сама села рядом, чтобы ему не было скучно. В конце концов, я могла бы делать вид, что пью.
