Теперь, при ближайшем рассмотрении, я поняла, что мужчина очень молод. Не больше двадцати лет и так невероятно худ – я не удивилась бы, узнав, что он ещё и болен. В этом свете удар Германа выглядел особенно подлым.
– За что же спасибо?
– За сочувствие. А помочь вы мне не сможете.
Он тяжело поднялся и медленно побрел к выходу. Портье сочувственно взглянул ему вслед и пояснил для меня:
– У него полгода назад любимая девушка пропала. Исчезла, как в воду канула. А до этого её видели в компании с бандитами. Девочка-то была конфетка.
– Была? Значит, вы все-таки думаете, что её нет в живых?
Он понизил голос:
– Леня прав, живая давно бы объявилась. Она-то у матери одна. Если бы просто куда уехала, уж родительнице пару строк бы черкнула. Может, лежит где-нибудь на дне с камнем на шее…
Опять в реке? У них тут что, всех неугодных особ женского пола в воду бросают, как Стенька Разин княжну? Я поежилась. Чего вдруг меня потянуло сочувствовать этому жалкому Лене? Что мне какая-то Таня, которую я никогда не видела? Мне-то здесь, что называется, день продержаться да ночь простоять. А потом я уеду и больше об этом несчастном Костромино и не вспомню! Оказывается, никогда не следует зарекаться.
Наследство за один день оформить не удалось. Вроде и своя фирма есть, а за два года работы я так и не научилась общаться с чиновниками. Вернее, с чиновницами.
Всё-таки средь бюрократического сословия они составляют изрядный пласт какой-то изощренной стервозности. Наверное, потому переговоры с женщинами обычно вела Ольга – тут борьба шла на равных, а переговоры с мужчинами, где надо было демонстрировать слабость, деликатность, душевность, – я.
В нотариальной конторе поселка Костромино сидели одни женщины. Жить они явно не торопились. Даже намеки на мою благодарность успеха не принесли. Мне категорически заявили:
– Приходите завтра.
Ещё одна ночь в гостинице? Но на часах было всего одиннадцать дня, потому я решила поехать на кладбище, зайти на могилу к тёте Липе, а потом и посмотреть завещанный мне дом.
Таким образом распланировав ближайшие пару часов, я успокоилась. Первоначально возникшее у меня чувство полной неприкаянности действовало на нервы. Я уже давно не знала, что такое нечего делать, и перспектива чуть ли не сутки слоняться по маленькому незнакомому поселку меня откровенно нервировала.
– Как пройти на кладбище? – спросила я у какой-то женщины.
Она охотно остановилась, поставила у ног сумки и махнула рукой в одну из улиц:
