. Анастасия подумала так и смутилась. Такое впечатление, что она будто с цепи сорвалась. Сидела себе дома, скромная женщина, ничего о таком не думала…
Да эти «полигамцы» обычно себя оправдывают, мол, против природы не попрешь. А женщина… О, она именно злодейка, которая только и думает, как бы напакостить простым и бесхитростным парням.
Даже если Маша и решила насолить отвергнувшему её возлюбленному, это вовсе не повод обвинять девочку чуть ли не смертном грехе.
Если уж на то пошло, сама Анастасия, когда разговаривала с этим Темирболатом, подумала, что глаза у него как маслины. И взгляд такой мужской, такой знающий… И ресницы густые, черные. Красавчик, одним словом. И недаром таких, как он, порой девичьей погибелью называют…
– Давайте не будем возводить напраслину на бедную девочку. Когда мужчина разговаривает с женщиной, это простительный интерес, а женщина – непременно кокетка с самыми гнусными намерениями!
– Про намерения я ничего не говорил! – сразу стал защищаться старпом.
– Тогда получается, что убил её этот самый моторист, с которым Маша постояла и поговорила! Если Фёдор не мог, и боцман не мог!.. Во всех этих хитросплетениях вы не видите одного: Маша была свободной девушкой, а боцман, как и старший механик – женаты!.. Разве в этом не мог скрываться мотив? Если Маша и в самом деле была беременна…
– Что, беременна?! – вскричал старпом. – Это ещё откуда выплыло? Твои домыслы?
Анастасия совсем забыла, что когда она проговаривала вслух фразу про интерес Рюминой к возможности аборта на судне, Игорь Валентинович при том не присутствовал. Однако, как горячо он реагирует на происходящее!
– Вы так злитесь, чиф, как будто тоже принимали в этом участие.
– В чем – этом? – поинтересовался он зловеще.
Анастасия почувствовала, что от разговора уже устаёт. Игорь спорит с нею, как будто она пытается бросить тень на светлое имя Рюминой, в то время как она всего лишь попыталась порассуждать вслух. Может, он тоже был в неё влюблен… Но скажи об этом вслух, опять взорвётся.
– Игорь, ну чего ты разошёлся? – спросила она мягко, как когда-то разговаривала с душевнобольными на практике. – Разве я кого-то в чём-то подозреваю? Или позволяю себе плохо отзываться о Маше? Между прочим, она мне очень нравилась…
– Вот, ты уже говоришь о ней в прошедшем времени!
Нет, но это же надо: сам себе противоречит. Не хочет считаться с фактами. Или не хочет верить в то, что преступление на судне кто-то совершил. И придется таки назвать кого-то убийцей. Она тяжело вздохнула.
