– Кстати, коллеги, а как же мы будем обращаться к нашей единственной женщине? Неужели – Катерина Остаповна? – вмешался неугомонный Петруша. – Так хотелось бы называть её просто Катюшей.
– Да, Катерина Остаповна, вы уж позвольте, – вразнобой заговорили мужчины.
– Поз-во-ляю! – раздельно проговорила Катерина, с удивлением прислушиваясь к собственной интонации – уж не кокетничает ли она? И внимательно дослушала звания и имена-отчества последних двух товарищей.
– Зря мы, коллеги, я думаю, напрягаемся, – нарушил некоторую паузу студент-профессор Верещагин. – Разве под силу женщине, да хоть и любому из вас, вот так сразу запомнить, как кого зовут?
– Отчего же, – не согласилась Катерина и тут же без запинки перечислила всех ей представившихся.
– Голубушка, да у вас же феноменальная память! – восхитился профессор Шульц. – Теперь я понимаю, почему наши берлинские врачи так вас хвалили. Видимо, немецкий вы знаете в совершенстве.
– Не только немецкий, – вырвалось у Катерины, хотя она вовсе не хотела хвалиться; просто мысль о том, что доктора видят в ней лишь привлекательную женщину, а не человека, не менее, чем они, овладевшего своей профессией, заставила признаться, – но и французский, английский, испанский всего восемь языков… Только, как говорится, соловья баснями не кормят. Прошу к столу!..
В Берлин они приехали под вечер, и в отель их повёз Шульц, не раз в немецкой столице прежде бывавший. Он разобрался с носильщиками, подозвал такси – так на двух машинах врачи со своей переводчицей без приключений добрались. Ещё они не успели осмотреться, а только получили ключи от номеров, как Шульц – руководство как-то незаметно перешло к нему – провозгласил:
– Через полчаса все собираемся в вестибюле и едем на ужин в ресторан "Бюргер"!
– Зачем в "Бюргер", – запротестовал Петруша, – уж лучше давайте в "Форстер".
Собираясь в ресторан, Катерина в которой раз отдавала должное предусмотрительности и вкусу своего мужа. Он ведь прежде не жил в больших городах, а если и бывал за границей, то разве что в Стамбуле или Афинах, да и то наскоком, проездом. Было ли у него время изучать этикет, моду, привыкать к светской жизни? Почему же он ведёт себя так, будто в этой атмосфере родился и вырос? Ведь это он заставил её взять с собой вечернее платье. Смешно, она до последнего не соглашалась – зачем такое переводчику на работе?
– А если твоих врачей пригласят на праздничный ужин, торжественный вечер – мало ли? – резонно вопрошал он. – И будешь ты, как говорится в загадке, зимой и летом – одним цветом?
