Такая философия не сочетается с моим спортивным характером, но пока я в госпитале, не вижу причин, отчего бы не задуматься о высоком. Однако же по ночам, лишь только мне удается настроиться на высокое, грубая реальность не позволяет оторваться от земли и воспарить. Вообразите: погода теплая, на ночь окна не закрывают, поют цикады в полной тишине, вдруг – грохот, который продолжается не меньше четверти часа. В первую ночь в больнице я не поняла, отчего приятный аромат за окном сменился зловонием. Утром спрашиваю доктора – оказывается, за воротами улица, по которой возят ассенизационные баки. Канализации здесь, в отличие от европейских городов, нет и не бывало. Канализация до сих пор не устроена даже в столице Российской Империи. Немецкие унитазы есть в редких богатых домах, а что до устройства отхожих мест, уборные у большинства русских людей игнорируются совершенно, в деревне их нет совсем, на постоялых дворах и ярмарках встречаются, но к ним страшно приблизиться от зловония (свидетельствую лично), хотя санитарный надзор в этих местах установлен. «Наши авгиевы конюшни переполнены – ждем, когда явится русский Геракл», – говорит доктор Бак, склонив голову и многозначительно подняв густые брови.
Дневник Мэри. Конец лета. Душистый воздух, ветра нет. И цветы, и шмели… Воркуют горлицы, чирикают воробьи, фыркают лошади, собак не слышно. И трава… Пахнет скошенной травой. И колосья… Тянет дымком. И лазурь… Небо залито ровной синевой. Лежу на краю оврага на сухом душистом сене и чихаю, в носу щекочет… Полуденный зной… По оврагу бежит ручей, вдали серебристая лента извилистой реки. Вдоль оврага бревенчатые дома, как пряничные, каждый с резным крыльцом, ставни ярко разрисованы кувшинами с пышными букетами. Рядом со мной торчат из травы любопытные детские головки, хихикают после каждого моего чиха, а я делаю вид, что не замечаю их. Я наблюдаю, как белолобый черный котенок играет с лентами на моей шляпе. Наверно, это их котенок…
Передо мной стоит полногрудая хозяйка, приветливо улыбается. Детские головки выглядывают теперь из-за ее широкой юбки. На шее крупные красные бусы в три ряда, голова покрыта тонким зеленым платком с красными цветами. Загорелыми руками подает мне горшочек с холодным молоком и большой ломоть белого хлеба. «Кушайте на здоровье, дорогая гостья!» Это не сон, а мирная картина в богатых плодородной землей краях. Или сон?.. Хрустит корочка теплого хлеба – значит, не сон.
