Тумаш бросил вожжи Радуше, подошел к Потворе, поклонился степенно и сказал, краснея лицом, что направила-де старши́на родовая во главе дровосечной ватаги его, Тумаша, честь ему оказавши по дяде. Что привез он ей, великой волхве, дрова по разумению своему, пусть-де посмотрит, годны ли ей, великой волхве, те дровишки.
Дрова были отменные, березовые, и в огне те дрова легки, и в топке жарки. На взгляд, саженей с десять, не меньше. Не только Тумаш, все ватажные следили, дыханье затаив, как шла Потвора неспешно вдоль волокуш.
Потвора сказала:
– Хороши дрова, благодарствую.
Ватажные заулыбались, загалдели. Леля, засчастливясь лицом, кинулась бабушке на шею, а Тумаш, с облегчением крутя ус, уже пятился перед обозом, показывал, куда заворачивать волокуши. Парни, девицы с гомоном тащили топоры, колотушки дровокольные вязовые, рубленные клином дубовые шпыни. Ватага распалась на малые ватажки, в каждой оказался свой заводила. Девицы повели лошадей к коновязи. Парни быстро растащили бревна на равные кучи, прилаживались, чтобы способнее взяться за дело. Заводилы, да и прочие тоже, ревниво поглядывали друг на друга. Отставать не хотелось никому.
От других ватажек уже доносился стук топоров, буханье дровоколок, а Тумаш со своими все вертел бревна, прилаживая их комлями в подвес на припасенных подкладных бревнышках. Леля раздумывала, как бы устроить так, чтобы прибиться к этой ватажке, уж очень хотелось, но тут подошли Рада с Малушею, охнуть не успела, все клинья тут же и разобрали. Леля казнилась, упустила случай, надо бы схватить какой вовремя.
Парни разложили бревна ровным рядом, одно в двух шагах от другого. Тумаш шагнул через первое, чтобы оказался комель меж ногами, поплевал на руки, ухватил за длинную рукоять топор и весело подмигнул Леле.
– Ну, что, начали?
С хрустом врубился колун в березовый комель, на пол-лезвия врезался в древесную мякоть. Парни принялись дружно колотить колотушками, вколачивать колун в бревно. Рада подсунулась со шпынем, парни колотили теперь по нему, в дереве обозначилась длинная трещина, чем глубже забивался шпынь, тем шире расходилась та трещина, отделяя от ствола плаху.
Тумаш высвобождал колун, прицеливался, намечая место следующего удара. Бревно щепилось, плахи топорщились меж клиньями, как ложки в пальцах умелого плясуна на развеселой братчине. Работала ватажка дружно, смотреть на них было одно удовольствие, Леля и смотрела, завидуя Раде с Малушею. Вон как перешучиваются они с парнями, и все цепляются к Тумашу. И Радка цепляется, и Малуша эта самая цепляется тоже.
