–Пан Лютый, а что с этим делать?
Тот, лениво взглянув на меня, ответил: «А туда же, до кучи, что с него взять?»
Кивнув головой, разбойник подошел ко мне и поднял кверху пистолю с намерением ударить меня по голове. Естественно, я допустить такого издевательства над собой не мог и выжидал удобного момента, чтобы воспользоваться имеющимися в моем распоряжении навыками. На удивление, вместо волнения ко мне пришло спокойствие. Выбрав момент, когда ствол поднялся вверх и пистоль всей своей тяжестью был готов обрушиться на меня, я перехватил руку разбойника, завернул ее так, чтобы пистоль оказался направленным в сторону главаря, и нажал на курок. Раздался выстрел, и ничего не понимающий Лютый стал валиться с лошади набок. Выкрутив пистоль, я его рукояткой пригвоздил разбойника к земле, и схватив пращу, кинул из нее свинцовый снаряд во второго разбойника, который целил в меня из мушкета. Удар пришелся ему прямо в лоб, и он, как подкошенный, рухнул навзничь. Запах пороха и звук выстрела, очевидно, подействовали на моих попутчиков, которые, словно очнувшись ото сна, кинулись защищать свое добро, вступив в схватку с ближайшими разбойниками. Я помогал им, чем мог, схватив увесистую палку одного из нападавших. В результате кряжистые мужики одержали победу. Потеряв главаря и еще нескольких человек, разбойники отступили, убежав в чащу леса и оставив лежать на земле без сознания четверых своих подельников. Быстро приведя свои возы в порядок, мы как можно быстрее двинулись дальше, даже не забрав валявшиеся на земле орудия нападения. Главное, поскорее выбраться из леса. Примерно через час нам удалось это сделать. Не останавливаясь на ночлег, мы двигались домой при ярком лунном свете, который хорошо освещал дорогу. В основном все молчали, переживая каждый по-своему все то, что произошло с нами. К утру мы достигли города. На прощание старший из чумаков, сняв свою соломенную шляпу, низко поклонился мне.
–Ты вот что, пан школяр, если какая нужда будет, то обращайся к нам. Так я говорю, панове?
И он обернулся к остальным, которые тоже, сняв шляпы, молча кивнули ему в ответ.
Распрощавшись с ними, я со всех ног ринулся в свой коллегиум. Конечно же, занятия давно начались, и мне необходимо было оправдать свое отсутствие. Таким оправданием послужила пара серебряных монет, которые я преподнес куратору. Он молча опустил их в карман, а я так же молча, как ни в чем не бывало, стал ходить на занятия. Мои товарищи обрадовались моему приезду и, понятное дело, рассказали все последние новости и происшествия, которые произошли за время моего отсутствия. Однако наибольший интерес для них вызвало мое парижское путешествие, и особенно светская жизнь. Они удивлялись нравам королевского двора и той распущенности, которая царила там, в отличие от наших строгих правил.
