Основные силы татей около ворот скопились.
Побежал он к ним, размахивая секирой.
Сбоку, из глубин аула, выскочил Беррен. В руках две сабли. Шлем раскололся от удара, набок соскользнул. Щека в крови. И тоже помчался к супостатам, по дороге расправляясь с отдельными всадниками.
А потом Ерофей впал в боевой раж.
Забыл о боли, наплевал на страх.
На крик его дикий все обернулись.
Что творится, видел, как в красном тумане.
И время потекло по-другому, медленно и тягуче.
Секира в руке разила ворогов то вправо, то влево.
Из сечи в него летели стрелы. Одна впилась в плечо. Больно не было, Ерофей лишь остановился на миг. И дальше пошел.
Вскоре бердыш вырвали из рук.
Он схватил ближайшего недруга за горло, сжал пальцы, вырвал кадык.
Швырнул обмякшее тело в надвигающегося конника.
Нагнулся.
Подобрал саблю.
Ощутил удар по спине.
Выпрямился.
Отбил новый удар саблей.
Рыча, придвинулся к гарцующему коню, вонзил саблю в бок всаднику.
Сбоку ударили по плечу. Палицей.
Он пошатнулся, обернулся, размахнулся саблей.
Видел, что не поспевает отбиться от нового удара палицей.
Рука ворога опускалась на голову Ерофея.
Сверху, от разбойника в седле.
А московит с яростным криком тянул саблю к груди ворога.
Снизу вверх. Наискось.
И когда палица почти достигла головы Ерофея, мимо проскользнул Беррен.
Отбил удар палицы, затем точным и легким движением вспорол бандиту живот. И Ерофей добавил, вонзил лезвие в незащищенную грудь.
И внезапно неистовство пропало.
Остановился Ерофей посреди схватки, тяжело дыша.
Боль навалилась нестерпимая. В плечах, груди, по всему телу.
Смотрел тускло, как Беррен крутится бешеным вихрем, круша ворогов. Будто не две, а десять рук у человека. Там, где пробегал Беррен, тати валились, как подрубленные.
А потом досада случилась.
Звякнула сабля у Беррена, сломалась пополам.
Та самая, особенная.
Остановился Беррен, изумленно посмотрел на обломок.
Закричал зычно, впервые Ерофей его услышал:
– Будьте вы прокляты!
И тоже впал в исступление. С голыми руками бросился на врагов. А потом пропал за массой сражающихся людей.
А я чего застыл, подумал Ерофей. Сжал крепче саблю, и опять ринулся в бой.
Тяжко пришлось, ох, тяжко. Раны болели, к земле притягивали.
Рубил Ерофей супостатов из последних сил. Сам еле отбивался. А когда невмоготу стало, опустился, задыхаясь, на одно колено. На саблю оперся. И заметил чуть поодаль Серке.
Кольчуга батыра в нескольких местах пробита, шлем и вовсе потерял. Обеими руками меч держал и разил татей одного за другим.
