Проснулся под вечер. Вышел наружу, осмотреться.
Солнце клонилось к горизонту. Блеяли бараны. Кто-то сердобольный успел расседлать Сивку и Каурку, дал корм.
Ерофей хотел прислониться к кибитке. Глянь, а там уже сидит мальчонка. Как там его, Жугермек, кажется. Из внучат Абдикена. Согнулся, пыхтит, возится с какой-то деревяшкой.
Присмотрелся гость и дышать не посмел. В руках сорванца утерянная шкатулка, оказывается. Нашлась-таки, негодница.
– Эй, малец, – сказал Ерофей. – Ну-ка, дай сюда эту вещицу.
Мальчишка копаться перестал. Поднял голову. Покачал. Еще и рукой жест сделал, явно неприличный.
– Не шали, малой, – Ерофей подошел ближе. – Отдай, кому говорю.
Жугермек вскочил. Отбежал в сторону. Язык показал. Завопил:
– Моя игрушка. Не отдам, – и побежал меж кибиток.
Вот ведь паршивец.
Ерофей, сопя, побежал следом.
Молокосос промчался среди юрт, чуть не сбил старуху с деревянным черпаком. Выбежал из аула, понесся к холмам. Московит еле поспевал следом. В боку немилосердно кололо.
Малец поглядывал на страдающего преследователя, кривлялся, корчил гримасы. Издевался. Была бы пищаль, пристрелил бы на месте мерзавца.
Наконец Жугермек шмыгнул в кусты. Скоро потемнеет, не потерялся бы.
– Стой, поганец, – простонал Ерофей. Что поделаешь, забежал туда же.
– А вот и не догонишь! – кричал мальчишка и крутился вокруг саксаула.
Ерофей притаился, обежал деревце с другой стороны и поймал наконец сорванца. Жугермек забился в руках, закричал:
– Отпусти, дурак! Я деду все расскажу.
Еще и укусить пытался вдобавок, поганец.
Северянин отобрал шкатулку, отодвинул мальчонку.
– Спасибо, что доставил, малец. А то я потерял было.
Волосы у мальчишки воинственно торчали вверх, сам он сверкал глазами.
– Ты хуже Шоны и Кокжала, – заявил Жугермек. – Вот вырасту, тогда отрублю тебе голову.
Ерофей усмехнулся.
А потом замер на месте.
Ибо в воздухе пролетело копье. Вонзилось мальчонке в спину, вышло окровавленным острием из тощей груди. Сбило с ног, опрокинуло наземь.
Малец забился в судорогах. Струя крови запачкала сапоги Ерофея.
Московит прижал злосчастную шкатулку к груди, не веря глазам.
Из кустов вылезли воины в пестрых одежах. Один, два, три… С десяток наберется.
– А, караванщик, – улыбнулся один. Длинные усы, голова лысая, блестит от пота, сзади тугая косичка болтается. – Как поживаешь? А мы тебя в гости заждались. Вот Кокжал обрадуется.
Жугермек всхлипнул и затих. Из раны натекла лужа крови.
– Это чей ребятенок? – спросил с косичкой. – Абикеновский? Придется теперь всех под корень вырезать. А мы хотели часть оставить, для невольничьего базара.
