- Да. Как Лидия Степановна уехала, так сразу и вернулся. Мерзкая погода.
- Ножик был на месте?
- Поверите, я даже и не посмотрел!..
- Понятно. - Афонов рассеянно покивал, точно думая о чем-то своем. Ну, а без вашего ведома Куплетов мог из тумбочки вынуть нож, как вы считаете?
Это был вопрос по существу, определявший многое, и потому Невский несколько помедлил с ответом.
- Думаю, что да, - сказал он наконец. - Тем более что в первый раз, когда он увидал его в моих руках, нож ему очень приглянулся. Это точно.
- А утром он вернулся в номер, как вы изволили заметить, до крайности. усталый - и ничего не помнил?
- Да. Или, во всяком случае, делал вид. И был ужасно огорчен - от того, что подчистую проигрался. И - ко всему - мокрый от дождя. Хотя зачем-то спрашивал, какая на улице погода.
Глава 13
И все-таки Невский чувствовал, что он - на подозрении, и никакие удостоверения, никакие запросы в Москву, никакое уважение лично к его персоне этого подозрения до конца рассеять не могли.
Не было доказательств, однозначно подтверждавших его невиновность. Как ни печально, было все наоборот. Пока - наоборот.
И вот тогда-то - наступила все же эта гадкая секунда! - Невский ощутил внезапно, что боится. Искренне - как и положено любому честному простому человеку, на которого всегда управа есть, чтоб, в случае чего, не очень-то со своей честностью мешал. Поскольку честность хитрости не прибавляет.
Даже не возможной незаслуженной расправы испугался Невский, нет. Уж тут-то он сумел бы побороться и, наверное, в итоге взял бы верх.
Его вдруг ужаснуло, уязвив, другое: что вот он - значительный и сильный - может вообще бояться, в сущности, неведомо чего, бояться в принципе, бояться просто так. Как это делают десятки миллионов дорогих его сограждан.
А уж какие возникали иногда бедовые конфликты и с какою силой приходилось сталкиваться!..
В том-то и беда, что прежде он, завидев силу - осязаемоконкретную, обычно знал, чем ей противиться, на что рассчитывать. А здесь был некий. как бы неодушевленный, словно бы бесформенный, но постоянный, мощный пресс, какое-то болото, обступившее, куда ни посмотри, безликая тупая масса, подминающая под себя всех без разбору.
Все и всех. И это было страшно.
Впрочем, выбирать не приходилось. Докопаться до конца необходимо. А теперь - тем более! Поскольку, разгадав загадку, он одновременно оправдает и себя, сумеет отмести все подозрения, поставит эту публику на место. Он еще покажет им, кто чего стоит!..
