Бэркэ, находясь в полусне простонал, на миг открыл глаза, и вновь провалился в тьму. В это мгновение его мозг схватил увиденную картину, и он догадался что он в юрте. Что-то мешало ему, дыхание было хриплым и неровным. Он ощутил как горит его лицо. Весь правый бок болел и грудь пронзало когда он пытался вздохнуть. Что со мной стряслось? Нападение шитолицых представлялось ему полусном. Главарь шитолицых…воспоминание о нем пугало его. Его смех отдавался у него в голове, и бросал его в дрожь. Когда он очнулся снова, было темно. Сначала он ничего не видел, но потом вокруг возникли смутные внутренние очертания крохотной юрты. Память частично вернулась и обрывки воспоминаний захлестнули его, как холодная вода спящего человека. Сердце заколотилось, он вспомнил не всё, что приключилось с ним, но тяжелое чувство беды, случившейся с его друзьями охватило его душу чёрным удушливым мраком.
Он попытался вскочить, но боль охватила его, стиснув, как кулак гиганта. Дыхание оставило его, он сумел только охнуть и повалился обратно на оленьи шкуры. Восстановив дыхание, он вновь впал в забытье. Под утро, он пришел в себя от прикосновения холодного воздуха: в жилище вошел худой старик – он был незнаком Бэркэ и поначалу испугал своим появлением. Чиркнув кресалом, он молча разжег очаг. При свете костра, Бэркэ стараясь не выдавать своего воленения разглядел его. Он был уже на склоне своих дней, и его седые космы местами совсем побелели. Плоский нос и рот углами вниз делали его лицо суровым. Правда, вскоре стало ясно, что он не опасен. Подогнув колени, он сел напротив и успокоив его жестом, тихим и сипловатым голосом, попытался уложить парня обратно на шкуры. Бэркэ попытался подняться. От усилия у него помутилось в глазах, и стены тордоха завертелись колесом. Он простонал и закрыл глаза. Из-за резкого движения рана на боку, умело зашитая стариком, воспалилась. Откинувшись, он обнаружил, что и лицо его частично обмотано тряпками и сильно саднит. Он вспомнил последние мгновения жизни Бузагу, плачущего Толбочоона и кожаные маски нападавших. Его затрясло, как в лихорадке, и он снова с криком попытался вскочить, оттолкнув старика.
– Кто ты? – В горле немилосердно саднило, и Бэркэ скрючился в приступе кашля. – Аа… – просипел он. Собственный голос показался ему слабым и хриплым, и тордох вновь поплыл перед глазами. Старик хотел помочь ему, но он махнул рукой и вскоре оправился.
– Пусти! Я убью их! Я найду их, отпусти меня, старик! Нет! Нет!
