Поручив Джепу известить меня о прибытии «Орла», как только он увидит его, я, не беспокоясь, мог посвятить последние минуты перед отъездом разговору с родными.
– Мне было бы очень приятно съездить к старой миссис Вондэр-Гейзен, – сказала мне матушка, – это одна из наших родственниц, к которой я очень хорошо расположена. С воспоминанием о ней связывается в памяти моей воспоминание об ужасной ночи, проведенной на берегу реки. Я говорила когда-то об этом.
Сказав это, матушка бросила печальный взор на генерала, который ответил ей выразительным взглядом.
– Не худо было бы, Аннеке, – сказал мой отец, – если бы майор посетил могилу бедного Гурта, чтобы узнать, сохранился ли над ней камень. Быть может, памятник и разрушен. Я там не был с тысяча семьсот шестьдесят восьмого года.
Все это мой отец говорил так тихо, чтобы слов его не могла слышать тетушка Мэри. Но хоть генерал и говорил тихо, однако его подслушал полковник Дирк Фоллок, потому что спустя несколько минут он спросил:
– А что стало с могилой лорда Гове?
– О, колония позаботилась о ней. Ее скрыли, кажется, в церкви Святого Петра. Об этом памятнике беспокоиться нечего; но мне хотелось бы узнать о могиле Гурта.
– Сколько перемен произошло в Олбани с тех пор, как мы были там еще в своей молодости, – сказала задумчиво маменька, – скольких нет уже в живых!
– Что ж делать, мой друг? Время уходит, а вместе с собой уводит и нас. Надо благодарить Бога за то, что наше семейство осталось довольно многочисленно после этих долгих и кровавых войн.
На лице матушки выразилось внутреннее волнение; я уверен, что в эту минуту она благодарила Провидение за нашу жизнь.
– Пиши нам как можно чаще, – сказала мне матушка после долгого молчания. – Теперь, в мирное время, все сообщения свободны.
– Говорят, сестрица Аннеке (так называл мою мать полковник Дирк Фоллок, когда из чужих никого не было), говорят, что письма будут доставляться три раза в неделю между Олбани и Нью-Йорком. Как велики, как важны последствия нашей славной победы!
– Но как же будут приходить письма из Равенснеста в Олбани?
– Будут случаи. Мне говорили, что большая толпа янки придет сюда летом, так что доставить могут и они, – сказал я.
– Не слишком доверяйте им! – пробормотал полковник Фоллок, который не очень жаловал их. – Вспомните, как они поступили с некоторыми из наших родственников!
– Да, – сказал мой отец, набивая трубку, – они могли бы показать себя в то время более справедливыми, но кто же в жизни не претерпел от предрассудков? Этого не избежал даже Вашингтон.
