Над водой было светлее, чем у зарослей на берегу. Какое-то свечение исходило то ли от парящего тумана, который им так и не удалось разогнать полностью, то ли от отражающегося неба. Всплеск раздался совсем не с той стороны, где он ожидал отыскать свою купальщицу. Он обернулся. Амалия была от него шагах в пяти по земным меркам, или в одном сильном гребке здесь. Он не решался приблизиться к ней, ведь самое ужасное – это неверно понять даму. Вода доходила ей почти до подбородка, он и в темноте явственно различал молочную белизну её покатых плеч, но тут она сама стала то ли приближаться к нему, то ли вырастать из воды.
Не было слышно ни плеска, не заметно было никаких её движений, только руки, казалось, неподвижно лежали на поверхности воды, как бы держась за неё. Наверно она перебирала по дну ногами и мелкими шажками сокращала расстояние между ними. И вот она протянула руку и дотронулась до него. «Амалия!» – только успел выдохнуть Илья Казимирович, как она, словно истинная русалка, шлёпнула чем-то плоским по воде, развернулась мгновенно, лишь задев его горячей кожей плеча по груди, и уплыла с шумом и смехом. «Ну, не хвостом же!» – совсем ополоумел граф. Следующая мысль была ещё более трезвая: «Да нет, она же тёплая!», а потом он и вовсе перестал думать.
Они гонялись друг за другом вплавь и на мелководье. Сначала случайные, короткие прикосновения доставались графу невзначай и между делом. Распалившись, он стал злиться той природной разновидностью гнева, которая требует немедленного действия. Он догнал и схватил её грубо, сильно, пережимая пухлые предплечья. Впился губами в рот, она не сопротивлялась. Он отпустил её руки, и они тут же заскользили по его шее, затылку и волосам. А сам он уткнулся взглядом в её оголённую грудь и разум, и так оставшийся на берегу, уходил теперь всё дальше и дальше.
Амалия не могла не чувствовать его желания, так крепко и часто теперь они прижимались друг к другу, но никаких решительных знаков не подавала, а сам он не смел её обидеть. Она только целовалась с ним страстно, иногда её колени подгибались, и Илье Казимировичу приходилось подхватывать её. Он уже изучил все изгибы её талии и бёдер, и ему безумно хотелось большего. Он приподнял её с силой, она обхватила его ногами, и так, верхом, понес её на глубину. Ему было тяжеловато, но некие силы так бушевали в нём, что он готов был сейчас на что угодно. Тут в зарослях заголосила какая-то некстати проснувшаяся птица. Амалия соскользнула, став на дно, и решительно отстранила его руки: «Довольно». Они вышли на берег, она собрала свою одежду и, куда-то уходя, велела: «Не ходи за мной!».
