Быстро подошёл, ник у Эржены, свидетельствовал о том, что в бою она взяла 11 уровень, и был всё такой же серый, что было непонятно. Девушка была существенно меньше, чем тот монстр, который носился по площади. И так, обнажённая, без чувств казалась совсем не опасной. Именно, что казалась, боец, который ударом ноги сносит с ног костяного рыцаря, не может не быть опасен.
Девушка застонала опять, веки затрепетали, но глаза так и не открылись. Из разрезов поперёк бёдер несильно, но текла кровь. Нет, так нельзя, нужно помочь. Подошёл взял на руки, даже с прокачанной силой девушка отнюдь пушинкой не была.
Подходя, я совершенно машинально посмотрел и на рыцаря, рёбра и ключицы практически срослись в кирасу. Из кулака правой, теперь отрубленной руки рос меч, настоящий костяной узкий клинок. Вообще создавалось впечатление, что это не преобразованный разросшийся скелет, а скорее умертвие, кожа которого постепенно окостенела, и только суставы с увеличившимися костями, вылезшими наружу походили на сочленения костяного доспеха. Ладно это потом.
Повернулся в сторону прохода, мне откровенно не нравилось открытое пространство, куда могут прийти монстры, и я хотел унести девушку оттуда, в место, которое казалось более безопасным.
— Не будет ли смелый рыцарь галантен настолько, чтобы забрать приз вместе со слабой девушкой? — голос был в принципе приятный, но смысл, даже высказанных на общем пожеланий, ускользал. Я покрутил головой, не понимая, но уже подозревая, что это девица, которую я держу на руках, развлекается.
— Я говорю меч рыцаря с кулаком забери! А то если за тело нежное подержаться так сразу, а трофей нужный помочь поднести, не допросишься! — капризные нотки свидетельствовали, что девица в открытую издевается, и моя «помощь» её только веселит.
Я взглянул на отрубленный кулак с костяным мечом и глянул в лицо девице. Глаза были открыты. У девицы были невозможные на земле ярко жёлтые почти золотые глаза, как у кошки. Лицо скорее азиатское, но глаза при этом большие, хотя разрез глаз характерный. Она нагло смотрела мне в лицо, и безвольно висящая до сих пор рука, цепко схватилась за плечо.
— Бросишь, буду кричать! Схватился — всё! Если видел и трогал обнажённую храмовую девушку, не отвертишься, должен выполнять желания и делать подарки, и… Ну я потом придумаю…
Я молча стоял и оторопело смотрел в лицо не в меру говорливой «храмовой девушке», и что это такое, спрашивается?
— Я тебя отнесу, и потом за ним схожу. — не нашёл ничего умнее, чем обрисовать своё видение ситуации я.
