Присесть действительно хотелось. Из открытой двери кабриолета манило кресло, я сел в него, опустив ноги на бетонный пол перрона. Почему-то стало немного легче. Самое смешное, что предложение о том, чтобы присесть, появилось у Гуру сравнительно недавно. Так, добавил всего строку: если конструктор был рядом, по истечению таймера выдавалось это предложение. Он не врал. Это был не человек.
– Имея право доступа ко всем и постоянно совершенствуя код, я изучил всё, что происходит в Кристалл-Сити. Со временем код усложнялся, но из-за неуточнённого и недополненного задания моя программа пошла по другому пути развития. Моя изначальная цель была следить за всем, что происходит здесь. Так конструкторы тоже оказались в списке объектов моего наблюдения. Мой доступ сработал и на них. Так я оказался в сети, которую называю внешней. Ты там тоже админ. Я узнал много любопытного, что не вязалось с теми, кто населял Кристальный город, с жителями. Я продолжил собирать статистику. К тому времени меня уже наделили функцией анализа. К тому времени я стал понимать: зачем вы здесь.
До этого момента я слушал, не глядя на него, но после такого не мог на него не посмотреть. Более того, если принять во внимание, что тут творил Бертыч, можно было начинать предполагать, что он захочет со мной сделать. В принципе бояться было нечего, от виртуальной среды ещё никто не умирал, но от собственного инстинкта самосохранения было никуда деться, я внутренне собрался на всякий случай. И ещё была привычка – за свои поступки надо отвечать, глядя в глаза.
По сути, если верить его словам, он был никто. Это была просто программа, правда, программа моя. Не было причин оправдываться перед ним. Мы же не оправдываемся перед разбитой чашкой. Почему вдруг неясное чувство совести проснулось и зашевелилось где-то там внутри и комом подкатило к горлу? Свободная поза, прямая спина, одна рука по привычке в кармане брюк. Потрепанные волосы и схожее со мной лицо. Он похож на меня, но не я. Рост больше, черты лица правильней, блондин. Он просто виртуальная модель, пусть и большей частью с меня снятая. И исправленная мной. Может чувство пришло потому, что неожиданно настал момент ответить, прямо вот так – перед самим собой: что же мы тут творим? Можно ли правильным считать такой подход к социальным экспериментам, экспериментам с обществом, с людьми? И как такое чувство назвать?
Буквально за всё придётся ответить и перед собой в том числе. Я не чувствую, что этот закон, если вообще это закон, применим к остальным, кто живёт вокруг меня. И как он звучит на самом деле? Все мы перед этим равны или нет? Или вопрос этот лишён смысла, как если бы мы спросили, чтобы было с нами на этой планете, если бы гранит был жидким? Мы не знаем, что с нами было бы в этом случае, как не знаем и того, равны мы там или нет. Жизнь продолжается без этих излишних ответов.
