Как же медленно, казалось, работает программа. Время, не смотря на свою склонность не останавливаться и иметь секунду длиной ровно такой же, как и следующая, всё же разное даже для одного и того же индивида. Индивид был я, и сейчас оно то совсем останавливалось, когда я глазами следил за процентным индикатором задачи, то, оказывается, пролетало мгновенно, когда я обращал внимание на часы. Я вдруг подумал, а как себя чувствует человек, у которого время относительно него самого течёт всегда одинаково? Это какой-то очень стабильный человек, представилось мне. Может, наверно, сделать прекрасную карьеру, так как временем, наверняка, сможет распорядиться рационально. И будет, скорее всего, даже влюблён. Но будет ли влюблён безумно? Так, чтобы чувства то приливали, снося все преграды к радости в голове, то отхлынывали, оставляя пенный след глубокого одиночества. Хотя с другой стороны, есть ли у влюблённости подобные градации? Может как раз всё очень просто: или любишь, или нет. Когда ж индикатор покажет сто процентов? С ума сойти можно.
– … у художников, видимо, жизнь нестабильна именно по этой причине, – отметила Энжела откуда-то из своих мыслей.
– Может ли быть художник вообще стабилен? – продолжил Грин. Энжела одарила его вопросительным взглядом в такт вопросу. Гуру молчал, ведя машину и коротко оборачиваясь на них. Ехали уже в метро по служебным путям.
– Для того, чтобы на этот вопрос ответить, видимо надо стать художником. Но не так, что получить диплом в школе искусств. Создать произведение для широкой публики! Пусть люди, а не аттестат назовут тебя художником. Тогда, наверно, можно о чём-то рассуждать, – Энжела смотрела в сторону перрона. Дирижабль медленным ходом плыл мимо одной из подземных остановок. Стены были исписаны какими-то многочисленными призывами, с потолка до пола частенько угадывались колонки стихов, мелькали фразы, похожие на афоризмы. Были и рисунки. Когда довольно корявые, когда целой захватывающей картиной. Представить, что это сделали сами жители города, было невозможно. На сгенерированный метрополитенный пейзаж тоже походило мало. Я-то знал, в чём тут дело. Энжела догадалась не сразу, но это было скорее потому, что она о чём-то размышляла и не разглядывала то, что видела, подробно. Какой-то фрагмент, видимо, выдернул её из мыслей, и она почти в ту же секунду обратилась к Грину, – А это здесь зачем? Это же с восьмой стены!
– Именно. Мне понравились тени в этом граффити, я сюда и скопировал.
