Я закурил. Пачку табаку, которую нам выдавали раз в неделю, я отдавал обычно мотористу Пал Карпычу. А вот теперь сам закурил. Курение убивало чувство голода. Целый день физической работы на свежем воздухе, многокилометровые марши из военного городка до аэродрома и обратно истощали силы. Все мы похудели, осунулись. Чтобы утолить голод, от которого мы просыпались по ночам, часто собирали в валдайских чащобах чернику и клюкву. Вслух, разумеется, на недостаточное питание не жаловались.
Мы могли за три дня сменить старые моторы на новые. Такой срок считался нормальным. Но Батя-Малютин просил инженера ускорить работы.
- Три дня простоя - немыслимо! - говорил он. - От меня требуют летать и летать на разведку, А на чем, дорогой инженер? Ты уж постарайся, чтобы "пешка" была готова к завтрашнему утру. Да, завтра! Отряди еще механиков. Они рады будут помочь. Все равно слоняются без дела... "безлошадные"...
- Да нельзя, командир! Получится толкучка. Механики будут только мешать друг другу. Это же ювелирная работа. По три человека на мотор достаточно.
- А ты попробуй в две смены, круглосуточно. Потом отдохнете...
- Ночью работать нельзя. Кто позволит нарушать светомаскировку на аэродроме?
- Ну придумайте что-нибудь. Я тебя прошу. Не на чем же летать!
К тому времени в эскадрилье всего-то было две исправные машины, и вот одна - мой Пе-3 - вышла из строя. Вторая пока летала, но у нее тоже порой барахлили моторы. От нас, механиков, зависело, сможет ли эскадрилья выполнять приказы командования. Батю мы уважали и к его просьбе отнеслись с полным пониманием и сочувствием. Мы не стали устанавливать электроподсветку - пришлось бы сооружать над моторами шатры, на что ушло бы много времени. Решили крутить гайки на ощупь, благо мы теперь наловчились и могли, как говорится, работать с закрытыми глазами. В морозную погоду небо обычно бывает чистым, безоблачным. И мы надеялись, что подсветит "месяц ясный". Так оно и случилось. Но не учли того, что ночью мороз усилится до тридцати пяти градусов.
В полночь, когда мы уже здорово устали и двигались медленнее, пришлось все чаще покидать рабочие места, пританцовывать и бегать вокруг самолета, чтобы согреться. Вскоре уже ни "танцы", ни пробежки не спасали нас от мороза. Двух механиков пришлось срочно отослать в землянку, так как у них побелели щеки.
В землянке находились Фисак и Трошанин. Они остались на аэродроме и часто наведывались на стоянку, где механики крутились вокруг раскапоченной "пешки".
