Экипаж уже сообщил по радио об удачных результатах разведки. Вместе с Маровым мы вглядывались сторону небольшого пригорка, поросшего высокими снами. Оттуда обычно приходили из разведки наши "пешки". Вот-вот Власов должен был приземлиться.
Но недалеко от аэродрома молодого разведчика поджидал фашистский ас, вылетевший на "свободную охоту". Фашисты любили нападать на уставшие экипапажи, которые к тому же расслабляли внимание, думая, находятся уже дома, вне опасности.
Разведчики не ожидали внезапной атаки. Они не успели ударить по врагу из пулеметов. А фашист, выпустивший длинную очередь, сразу попал и в летчика и в штурмана. Власов, истекая кровью, просил штурмана помочь ему удержать штурвал, но тот не отвечал. Он был мертв. Молодой разведчик, стиснув зубы и превозмогая страшную боль в ноге и животе, вел самолет на свой аэродром. Власов помнил наказ комэска: "Во что бы то ни стало благополучно доставить разведфильм".
Летчику следовало сесть с ходу, так как силы у неге были на исходе. Но пока смертельно раненный пилот старался выровнять подбитый самолет, он потерял высоту. Высокие сосны на пригорке аэродрома закрывали от Власова взлетно-посадочную полосу. Он не знал, свободна ли она для приземления, боялся столкнуться с взлетающим самолетом. И летчик стал заходить на посадку, делая полагающийся в таких случаях маневр по кругу.
Наблюдая за самолетом, я подумал про себя: "Молодец, как аккуратно разворачивается". И в этот миг произошло невероятное. "Пешка" будто остановилась, затем медленно перевалилась на нос и понеслась к земле. Самолет глубоко врезался в снег и промерзшее болото. Истекающему кровью Власову не хватило минуты, чтобы завершить полет и сохранить машину.
"Прощай, боевой друг и товарищ! Мы отомстим фашистам за твою смерть!" вывел я крупными буквами в эскадрильском боевом листке. Хотел сочинить стихи, но мысли путались, и ничего стоящего не получалось. И тогда я написал знаменитые строки:
Безумству храбрых поем мы песню!
Безумство храбрых - вот мудрость жизни!
Надо же так случиться; не успел я поставить восклицательный знак, как в землянку заглянул Пронькин. Он позже всех вернулся с кладбища, замерз и устал.
- Зачеркни это! - тоном приказа сказал он.
- Но это же слова Максима Горького!
Знаю, и я за партой сиживал... К Власову эт| не относится. - Немного помолчал и добавил:
- Ценны лишь те подвиги, которые совершены с полной сознательностью. Это сказал Ромен Роллан.
