Имея много родственников в различных регионах, он курсировал без документов между городами, умело маскируясь и заметая следы. У него год назад умер отец, и на годовщину смерти в наш город съехались его родственники-цыгане.
Отец душегуба, тоже Василий – Барвало[72] – был довольно авторитетным цыганом, имел большие связи и богатых родственников, и поэтому соотечественники звали всю их семью Барошэрытки[73].
Могила отца выглядела оригинально – по углам огромной чугунной ограды стояли такие же массивные чугунные вздыбленные кони, гранитная плита с изображением седла, уздечки и цыганской нагайки покрывала последнее убежище главы семейства Барошэрыток.
Нам было ясно, что по традиции душегуб обязательно будет на поминках и на могиле отца. И вот по разработанному плану сотрудники отдела уголовного розыска прибыли на кладбище в тот квартал, где находилась могила Барвало.
В те времена ещё не было подразделений спецназа, и его функции выполняли сами оперативники. Нас было одиннадцать человек.
И вот на кладбище стали собираться родственники разыскиваемого. Их становилось всё больше и больше. У меня стало возникать предчувствие чего-то нехорошего. Это чувство зарождалось где-то под сердцем и никогда меня не подводило.
Вдруг мы увидели Василия Барошэрытку, который был в толпе цыган. Мы разделились на группы и не спеша стали приближаться к нему. И тут началось…
Цыгане, которых было уже далеко за сотню, превратились в одну озверевшую массу. Большая часть окружила меня, оттесняя от наших сотрудников. Единственное, что я успел сделать, – это крикнуть, чтобы подняли по тревоге весь городской отдел.
Цыгане – орущие мужчины и женщины – стали рвать мою одежду, в том числе и польский плащ. При этом они изо всех сил били меня по туловищу, голове и ногам, крича:
– Умарэс тэ, умардём халадо[74]!
Значительно позже я узнал значение этих слов, да и без перевода тогда было ясно, чего хотят цыгане.
Вот в это время душегуб Василий Барошэрытка успел скрыться.
У меня было одно желание – не упасть и удержаться на ногах, так как в противном случае меня попросту бы затоптали, как разъярённые слоны затаптывают тигра, напавшего на их детёныша. Видя, что меня таким образом могут кончить, я правой рукой выхватил из подмышки свой пистолет и выстрелил два раза в воздух. Это не произвело на толпу никакого впечатления. После этого я левой рукой схватил первого попавшегося цыгана. К моему счастью, это был какой-то цыганский авторитет. Я прижал его крепко к себе и засунул ему в рот ещё горячий ствол пистолета. Тут же я громко, перекрикивая возгласы цыган, заорал:
