Повисшая тишина была очень неуютной. Она показалась Кристине оглушительной вечностью, зловещей и почти осязаемой. Это усугублялось ещё и состоянием, в котором она находилась. Ей внезапно стало очень страшно, но совсем не от того, что все одновременно замерли, как в известной комедии, после классической фразы про ревизора, а потомучто она вовсе не была уверена, что то, что она видела, происходило на самом деле. Возможно, ей так только казалось. Как, например то, что пол, диванчик на котором она сидит рядом с Сергеем и даже стол, вполне ощутимо двигаются. Причём сами по себе. По этой причине, она, совершенно точно, вот сейчас только, поняла смысл фразы «почва уходит из-под ног». Она никак не могла избавиться от ощущения, что спускается на эскалаторе. Только почему-то сидя. Кристине очень бы хотелось знать, почему это никого не беспокоит. К тому же внутри у неё тоже всё пришло в движение. Кружилась голова, разбегались мысли, сердце бешеными толчками колотилось в груди так сильно, что Кристина была уверена, что его биение, пульсирующее оголённым нервом в висках, закладывающее уши и грохотом отдававшее в голове, наверняка слышно и всем остальным. Или вот, какая-то тревожная мысль, которую она никак не могла ухватить целиком, сигнальной лампочкой мигала в голове. Хотя суть её была проста и понятна. И сводилась к почти физическому ощущению надвигающейся угрозы и смутному, но устойчивому предчувствию опасности. – Как только прекратится это непонятное головокружение, я попрошу Сергея вызвать мне такси, – пообещала она самой себе, – Но только, чтобы его друзья не слышали, особенно этот Гриша со своим липким взглядом, – всё так же про себя, уточнила она, пытаясь сосредоточиться на текущей ситуации. Она смотрела на их лица, как ей показалось, бесконечно долго, хотя на самом деле тишина продолжалась всего несколько секунд. Но эта пауза, ясное дело, никак не способствовала уменьшению её беспокойства.
Володя, явно не склонный к подобным откровениям в своей повседневной жизни, смотрел в окно. В его лице отражалась целая гамма чувств. От безнадёжной усталости и скорбящей печали, до испуганного сожаления, упрямства и недовольства. Григорий застыл со стопкой десертных тарелок в руках, не решаясь поставить их на стол, дабы не нарушать негласного молчания. Сергей же, подперев голову левой рукой и запустив пальцы в собственную шевелюру, рассматривал Владимира с таким удивлённым восхищением, как будто впервые в жизни встретился с чем-то, действительно заслуживающим его внимания.
