Казалось, прошло меньше минуты: Экхарт, имея многолетний стаж утренней подготовки к выходу на работу, ухитрился победить самого себя в поиске носков, оставленных за день до текущего утра неизвестно где. Если бы существовали олимпийские игры по поиску вещей в квартире, Экхарт стал бы абсолютным чемпионом. Конечно, менее занятные подробности были опущены, знать о них не так обязательно, как и о том, что они наконец перестали испытывать Экхарта, который уже закрывал входную дверь.
– Доброе, конечно, – по обыкновению сказал он, в последний раз поворачивая ключ входной двери.
Экхарт начал спускаться по лестнице, как вдруг понял, что никто с ним не здоровался и тем более, не желал доброго утра. Экхарт затормозил и, наконец, взглянул на дверь, из которой, словно ангел из рая, каждый день к нему выходила Наталья. Ничего необычного он не заметил, но как только он об этом подумал, из двери раздался женский крик. Конечно, Экхарт не узнал бы голос Натальи, хотя и слышал его каждый день, но в этот момент он сильно занервничал, что-то внутри подсказывало ему, что плакала именно она. Недолго думая, Экхарт подошёл к двери, и заглянул в глазок. Постучал в дверь – ответа не последовало, только лишь тихий женский всхлип. Экхарт постучал сильнее и дверь отворилась сама – она не была закрыта. Множество мыслей нахлынуло на него в этот момент. Но он все же держал себя в руках, которые к слову, дрожали так, что тут помощь скорее нужна была Экхарту, чем девушке за дверью.
Экхарт вошёл в квартиру. Хотя он и видел ее пару раз через щель закрывающейся двери, но имея возможность рассмотреть все детально, не смог скрыть удивления габаритам квартиры – она была просто огромной: прихожая вела в большой зал, который в свою очередь, имел сразу 6 дверей (стоит отметить, каждая имела свой порядковый номер от 1 до 6, номер висел табличкой на них), через которые проход был именно в комнаты, ведь ранее была замечена дверь в туалет, ванную, а также дверь с надписью: «Кладовая». И все это не считая кухни, проход в которую не был занят дверью и был виден только из самого зала. Одна из шести дверей – шестая, если считать слева-направо – была приоткрыта, это было видно по полосе света утреннего солнца. Она медленно подползала к ковру, лежащему на полу зала. Остальные помещения, казалось, были менее освещены, вероятно, оттого, что окна в них были закрыты шторами или даже, как показалось Экхарту, сами стёкла были натянуты каким-то чёрным полотном, что означает отсутствие штор – окна не были прикрыты.
