Утром, мрачный старшина построил батальон. Все ждали, что Киселев начнет орать, угрожать, а он – молча посмотрел в лица тех, с кем ему предстояло идти на город-крепость и ничего не сказав, ушел.
Этот поступок был психологически сильнее, чем любая ругань и угрозы. Поджигателям наваляли «за борзость» по-своему те, кто уважал этого человека и знал, на что он способен.
Через неделю в штабе обо всем узнали и о мнимых караулах и о пьяных и отпущенных из-под ареста поджигателях и о том, как батальон два дня поголовно был пьян. Киселева и замполита неделю, каждый день вызывали к комдиву. В результате прислали нового замполита старшего лейтенанта Суворова. Крепкого, сорока пяти лет мужчину, с квадратным подбородком и черными, все время злыми, глазами.
Единственными, кто оставался не причем, оказался взвод радисток. Титова, в первый же день гуляний попросила поставить двух часовых, чтобы пьяные кавалеры не ломились к ним. Часовые тоже набрались, но обязанности свои выполнили: матерились на всех желающих. Ротный Ваня знал, кого ставить – бывалых ветеранов. Они два дня разгоняли сопливую, влюбленную молодежь. А в это время девчонки гуляли: закрылись и, слушая патефон, пили исключительно белое вино.
Записку в эти дни Таня так и не прислала. Григорий часто вспоминал о ней и даже хотел сходить к Титовой, но передумал.
Через пару дней поселок превратился в шумный базар. Разные части подходили, накапливая силы для удара. В поселке гуляли танкисты, летчики и бойцы пехотного полка. Местные жители сначала всех встречали, но уже через три дня старались без надобности не выходить на улицу. Григорий продолжал жить в штабе. Монотонные дни стали изматывать и он, чтобы не скучать и не отвлекать комбата, стал уходить в дом к разведчикам. В этом небольшом зеленом домике кроме них находилось еще два взвода. Вокруг печи сделали лежанки, именно на них в занятых домах протекала жизнь батальона. От построения до построения ничего не происходило. После двухдневного запоя пьяных на улице никто не видел. Через неделю некоторые стали выпивать, но в меру, и делали это так, чтобы офицеры их не поймали.
Сменив обстановку, Григорий услышал совсем другие разговоры. Порой речь заходила и о Верховном Главнокомандующем – солдаты верили в Сталина, ложились спать и просыпались с этим именем. Его подвиг действительно был виден всем. Отстоять Москву и теперь гнать немца, да так, что весь мир трясся. Возможно, Сталин был каким-то источником силы для бойцов. То, что он грузин даже не обсуждалось. Всех, кого хватали и арестовывали, считали врагами и у солдат были конкретные доводы верить в это.
