Мазур сидел, не проронив ни слова, видно было, что он думает, и я уже практически собрался уходить, когда он произнес:
– Так-то ты, конечно, достойнее Липина, но боюсь, что есть в тебе опасность гораздо выше, чем просто голод, в который Липин обязательно ввергнул бы город, как только пришел бы к власти, так как он глуп и самонадеян, не понимает механизмов работы города и областей. А Церковникам голод только на руку, они будут еще хлеще про кару небесную проповедовать. Но в тебе есть то, чего нет даже во мне. Ты не боишься этой кары небесной, я видел, как ты посмотрел на Фатия, тебе он был неприятен, и это я могу понять, но ты его не боишься, а этого в нашем городе себе позволить не может никто. Ты боялся меня на арене, я это видел. Ты боялся, когда вошел в дом мой сегодня с запахом крови, от тебя пахло страхом. Но ты не испугался священника, сила которого в данном городе неизмеримо выше моей. И я скажу тебе, что помогу в твоих делах Алексей в обмен на то, что просит Сафий! Так как я тоже не хочу его бояться! Может, я тысячу раз прокляну этот день, но я так хочу, и я так сделаю.
Ох, если мне и повезло встретиться с людьми этого измерения, так сразу с двумя, причем с самыми умными. Это были действительно два человека, на которых держалось благосостояние этого города. Я бы сказал, что эти двое – это Отец и Сын. Но, судя по всему, тут не было прямых родственных связей.
– Сафий, проводи завтра его сам до церкви и обратно, и расскажи ему все, что он у тебя спросит, и город наш покажи со всех сторон.
– Хорошо, Мазур, так и сделаю. А ты завтра сиди в доме, и не ходи никуда пусть один день перед турниром все думают, что ты все-таки помер.
И они вдвоем засмеялись в голос. Сафий проводил меня до Арены, я прошел в казарму, разделся и лег спать. Сон не шел, мысли о том, как я бездарно вляпался, просто не давали мне уснуть. Разведчик из меня был плохой, хотя, наверное, разведчики и прогорают всегда на мелочах. «С какой стороны-то вы яичко бьете», – спросил генерал Блефуск у Гулливера…
Утро наступило, как только мне показалось, что я только что уснул. Полночи я ворочался и не мог уснуть, несмотря на физическую усталость, полночи мне снилось, как я сражаюсь. На меня изо всех дворов нападали по очереди все, кто только мог, а я отбивался, чем только мог. То в моих руках были мечи, то вдруг мечи стали неподъёмными и тяжелыми, и я сражался кусками сыра и хлеба. То вдруг на меня пошел Милл, мило улыбаясь и вертя в руках какое-то страшное устройство, типа тисков для гениталий, а у меня в руках была дубина, и я боялся, что Милл зажмет этими тисками мне руку, и она отвалится. Я проснулся весь мокрый и практически не отдохнувший, но радостный от того, что наконец-то наступило утро. Я вскочил и решил, что если не смою с себя эту ночь, то весь день пойдет насмарку. Я пошел к колодцу, который был во внутреннем дворе и вылил на себя два ведра воды, стараясь стоять под струей и медленно ее выливать на себя, а не махом опрокидывать все ведро. После второго ведра я пришел в себя.
