М-рис Вудфорд вряд ли могла высказать сильное неодобрение такого непокорства, и она ограничилась вопросом, были ли у него другие развлечения.
– Как же, фехтованье с этим неповоротливым Робертом, деревянные руки которого совсем не поддаются этому благородному искусству. Но это уже послеобеденная работа. Раньше предстоит поглотить Целую гору полусырого мяса; потом м-р Горнкастль с моим отцом начнут обсуждать то, что они называют новостями. Хорошо, если еще Тому-констеблю удалось поймать какую-нибудь жалкую тварь с хворостом – это материал на целую неделю, почти не хуже цены откормленной баранины в Портсмуте.
В свое время мой отец с священником начнут дремать над кружками с элем, а мы с Робертом отправляемся тем временем по своим делам до сумерек, пока не зазвонит колокол к вечерней молитве и толкованию Библии. Я не хочу огорчать вас, моя дорогая леди, но я должен сознаться, что они заставляют меня сожалеть о тех временах, когда я был непокорным бесенком, равнодушным к розгам и без всякого признака самоуважения.
– Я рада, что у тебя теперь есть хотя признаки самоуважения, а может быть, и уважение к чему-нибудь высшему.
– Я никогда не мог поверить, чтобы служители Неба должны быть сделаны из одной скуки. А за эти семь лет проповеди м-ра Горнкастля не изменились, – еще, пожалуй, стали положительнее.
– Я вижу, что все это для тебя, привыкшего к заграничной придворной жизни и интересующегося крупными делами, должно быть большим испытанием, мой бедный Перегрин; но что же я могу сказать, как только просить тебя быть терпеливее и постараться приобрести доверие твоего отца, чтобы он мог предоставить тебе большую свободу. Ведь кажется ты сам говорил, что благодаря твоему вниманию жизнь твоей матери сделалась счастливее.
Перегрин засмеялся.
– Моя мать? Она, во всю свою жизнь, ничего не видела, кроме оскорблений и все непохожее на это кажется ей неестественным. Я полагаю, что она в таком же страхе от моего внимания, как прежде была от моих шалостей, и я убежден, что в глубине души она все еще считает меня оборотнем. Нет, мистрис Вудфорд, есть только один путь спасти меня!
– Дядя уже просил дозволения твоего отца, чтобы взять тебя к себе.
– Знаю, знаю это. Но если это было невозможно раньше, то теперь, с открытием у меня Данте, и думать нечего об этом. Есть путь лучше этого. Отдайте мне доброго ангела, всегда охранявшего меня. Отдайте мне м-рис Анну!
– Анну, мою Анну! – воскликнула в смятении м-рис Вудфорд. – О, Перегрин, это невозможно.
