Граф решился на опыт. Если бы его поддерживал слуга, он меньше опирался бы на палку, чем на его руку. Между тем опыт должен был состоять в том, чтобы мальчик почувствовал тяжесть его тела. Маленькому лорду было действительно тяжело, и через несколько шагов его личико страшно раскраснелось, а сердце забилось очень быстро, но он напряг все силы, помня о своих мышцах и о похвалах Дика.
– Не бойтесь, опирайтесь на меня, – задыхаясь, прошептал он. – Я доведу вас, если… если… это не очень далеко.
До столовой было недалеко, но Цедрику показалось, что они идут бесконечно долго. Рука на его плече делалась всё тяжелее с каждым шагом. Личико мальчика краснело всё сильнее, дыхание становилось короче, но он и не подумал отказаться вести старика. Цедди напрягал свои детские мышцы, высоко держал голову и старался ободрить сильно хромавшего графа.
– Вам очень больно становиться на эту ногу? – спросил он. – Вы не пробовали класть её в горячую воду с горчицей? Мистер Гоббс ставил ногу в такую ванну. Вот, говорят, арника также очень помогает.
За стариком и мальчиком медленно шагала большая собака, за ней шёл высокий лакей. Несколько раз он с очень странным выражением смотрел на маленькую фигурку мальчика, который собирал все свои силы и так охотно и кротко выносил тяжесть руки графа. На лице старого лорда тоже появилось непривычное выражение, когда он взглянул на раскрасневшиеся щёчки Цедрика.
Наконец они вошли в столовую, и Цедрик увидел, что она очень велика и нарядна. Слуга, стоявший за креслом во главе стола, во все глаза смотрел на них.
Они подошли к стулу. Рука отпустила плечо Цедди, и граф уселся.
Цедрик вынул платок Дика и вытер лоб.
– Какой жаркий вечер, правда? – заметил он. – Может быть, вам приятно, чтобы топился камин, так как… так как у вас болит нога, но мне немножко жарко.
Он так боялся обидеть своего старого деда, ему так не хотелось дать ему понять, что поддерживать огонь в камине летом вряд ли нужно.
– Я думаю, ты устал, – сказал граф.
– О нет, – ответил маленький лорд. – Мне не было трудно, мне просто стало немножко жарко. Ведь летом всем бывает жарко.
И он очень сильно потёр ярким платком свои влажные кудри. Его стул стоял в другом конце стола, как раз напротив места деда. Это было кресло с гербом, сделанное для взрослого человека, и всё, что до сих пор видел Цедди, – большие комнаты с высокими потолками, массивная мебель, рослый слуга, большая собака, сам граф, – всё-всё было так велико, что мальчик почувствовал себя совсем крошечным. Но это его не смущало. Он и прежде никогда не считал себя ни большим, ни важным и охотно мирился с тем, что подавляло его.
