Свобода или смерть! Мы хотим мирного процветания себе и нашим соседям. Мы хотим высших даров человеческой свободы: развития культуры, искусств и наук, благоденствия, счастья. Культура, а не война. Во имя этих высоких общечеловеческих целей, — в бой, славяне! В победный бой с фашистскими варварами, пьяными от крови и грабежа! Смерть фашизму!
Да здравствует освобожденный славянский мир!
Да здравствует наша могучая союзница — Великобритания!
Да живут и здравствуют все страны и все народы мира, борющиеся с фашизмом!
Правда от 11 августа 1941 г.
Славяне никогда ничего не поймут в воздушной войне — это оружие мужественных людей, германская форма боя, — так сказал Гитлер.
Но слова словами, а факты фактами.
Бомбардировку с пикирования и парашютный десант фашистская авиация заимствовала от советской авиации. За полтора года европейской войны и за семь недель воздушных боев на восточном фронте фашистская авиация не выдвинула никаких новых достижений. Несмотря на хвастливое заявление Гитлера, она ведет себя отнюдь не мужественно. Немецкие бомбардировщики и истребители, за крайне редким исключением, страшатся вступать в бой с нашими самолетами. Они обычно спешат спрятаться за облака или, атакованные, — притвориться подбитыми, пикировать и уйти впритирку к земле. Даже когда их вдвое больше, они не пытаются померяться отвагой и ловкостью.
Отчего это происходит? Происходит это от признания немцами превосходства боевых качеств советских летчиков. Тут уже ничего не поделаешь — ворон соколу не товарищ.
Советские летчики — в большинстве рабочая и колхозная молодежь, с могучим здоровьем, со стальными нервами и врожденной удалью. Им небо — просторное поле для поединка, самолет — крылатый конь, а фашист, вынырнувший из тучи, жданный противник, с кем надо сразиться насмерть.
Советский летчик никогда не уклонится от боя, и чем ближе к нему опасность, тем злее его сердце, тем расчетливее его движения, тем стремительнее его рефлексы. Вот он один в небе, над ним плывет фашистская эскадрилья бомбардировщиков. Неплохая пожива. На худой конец он свою жизнь обменяет на пятерых фашистских летчиков. Его истребитель поет, как струна, заносясь выше в небо, и падает, как кречет, на стаю, чтоб разбить строй бомбардировщиков и напасть, на выбор, на одного, на другого, уклоняясь, кувыркаясь, пронизывая противника очередями из тяжелых пулеметов: это свирепый но, как у всех русских, напряженно расчетливый восторг боя.
