Маша сейчас же перебила:
— Ну, а тот? Он, с кем вас в автомобиле видели?
Фелицата дернула плечами, подняла брови, и только бисквит упал из ее пальцев на помятую юбку.
Больше Маша ничего от Фелицаты не добилась. Часам к двенадцати девушка забеспокоилась и ушла, не взяв ни денег, ни кофточек, сказала только на все уговоры:
— Благодарю-с. Как-нибудь еще зайду, — поболтаем.
С балкона видели, как Фелицата брела по тротуару, остановилась у фонаря, опустив голову; постояла недолго и затем скрылась за углом.
Фелицатины разговоры принесли Ивану Сергеевичу явный вред. Ему казалось, что рассказ точно песок, сыплющийся сквозь пальцы, уменьшается и тает. Без пяти двенадцать он с глубоким негодованием поднялся с кресла, сказал «кончено» и швырнул рукопись в корзинку. Затем, войдя к жене, проговорил ледяным голосом:
— Маша, дело в том, — что надо это наконец понять: я бездарен. Молчи! Поди звони сама в редакцию, — рассказа не будет.
Под утро Ивану Сергеевичу снилось, что будто сидит он у стола и пишет, а из головы его валит клубами черный, густой дым.
