Ровно в назначенный час, только неделей позже, капитан дал команду:
– Старт!
Взревели могучие сероводородные двигатели, и суперзвездолёт оторвался от паркетных плиток космодрома…
Описав дугу вокруг Марса, он без особых происшествий лёг на намеченный курс, если не считать снесённого с вековечной орбиты одного из спутников планеты. Кажется, это был Деймос. Затем включились основные, гравитонные, двигатели и мимо нас замелькали созвездия, туманности, галактики…
Эффект Доплера превращал их в дивные абстрактные картины феерической расцветки.
Увы, я не мог в полной мере всем этим насладиться, ибо неимоверно страдал от космической болезни и всё время находился в своей каюте. Обставлена она была предельно скромно: я возлегал на кушетке венецианской работы, пол покрывал простой персидский ковёр ручной выделки, который я одолжил на один рейс у главного багдадского музея. Так же здесь в номере стояли столы, стулья, кресло-качалка, пианино, трюмо, рояль, книжные стеллажи под самый потолок и гардероб в стиле «ампир». Одну из стен занимал экран стереоскопического телевизора, а на другом висела картина кисти гениального Джорджоне «Спящая Венера», которую я купил по случаю в студенческие годы на стипендию.
Добавлю, что в каюте не было даже бассейна, а лишь кафельная ванна-джакузи с ионным душем. Но жаловаться на неудобства я не привык, хотя и сильно подмывало. Брал пример с капитана, он тоже жил по-спартански, довольствуясь жалкими тремя комнатами с салоном, кабинетом, спортзалом, кухней и турецкой баней.
Оправившись от своего недуга, я мужественно поднялся в рубку. Из любопытства пролистал вахтенный журнал и при прочтении обнаружил загадочные записи: «Во время пролёта туманности Андромеды выпал за борт пилот Бухкопф…», «При тормозных манёврах вблизи звезды Бетельгейзе не удержался и сорвался с палубы диспетчер Кляцманн…», «При облёте Млечного Пути вывалился за борт кибернетик Морис Онпасье…»
«Странная эпидемия падений за борт, – насторожился я. – Что-то тут неладно. Следует быть начеку».
Во время обеда произошла дикая ссора у капитана из-за компота со штурманом Брюхайером, а назавтра в вахтенном журнале добавилась запись: «На полпути между Канопусом и Альфой Эридана по собственной неосторожности выпал за борт штурман Брюхайер…»
Это вызывало определённые подозрения и я задумался: «Есть ли какая-то связь между компотной ссорой и последующим падением за борт несчастного штурмана?..» Долго размышлял, но к определённому выводу так и не пришёл.
