Как стало известно из самых новейших источников, на самом деле всё обстояло так, или примерно так:
…Однажды среди земных поселян разнеслась весть, которую все с большим удовольствием смаковали:
– Вы слышали, этот чудак Ной окончательно спятил: он вдруг вздумал мастерить ковчег!
– Да ну! Для чего же в наших краях корабль? Вот кретин: отсюда до моря и за неделю на колеснице не дотрюхать!
– Он, вероятно, круглый дурак?
– Нет, святой!
– А-а-а.
Не по душе пришлись Ною пересуды, но дела своего он не бросал, всё усерднее тюкал топором, лишь иногда опасливо поглядывая на сумрачное небо: успеет ли? Ковчег должен быть немалым – свыше велено взять всякой твари по паре. Поэтому он спешил как мог. Единственная проблема была с тещёй – ей пару он подобрать не мог…
А сограждане не переставали судачить на его счёт. Не все ограничились сплетнями, подколками да смешками. Многие, проходя мимо, прихватывали с собой доску или две на хозяйственные нужды, утаскивали горсть гвоздей, кусок смолы, пучок пакли – всё в дело сгодится! Вечно нетрезвый базарный зубодёр Амвросий выклянчил у Ноя пилу и топор, якобы для работы, которые, конечно же, пропил.
Скрежетал зубами праведный старец, но старался не поддаваться справедливому гневу и трудился всё упорнее. Срок приближался, ковчег ещё и наполовину не был готов, а строительного материала не осталось – растащили.
И тут не выдержал Ной, выругался со страшной силой, но весьма неумело, как робкий дилетант, ибо в те далёкие времена ещё не существовали современные убедительные выражения. Плюнул он на свою затею, разломал недостроенный ковчег, а из него на скорую руку сколотил судёнышко поменьше, только семья его там и уместилась.
Настал обещанный всевышним день: собрались свинцовые тучи, сделалось темно. Развёрзлись хляби небесные и сплошным потоком хлынул небывалый ливень. Земля быстро покрывалась водой. Ной с домочадцами спешно перебазировался на корабль.
– А что делать нам? – вопрошали праведника люди.
– Спасение утопающих – дело рук и ног самих утопающих, – сострил Ной, поднимая якорь.
Струи дождя хлестали по палубе, холодные волны плескались в борта, внутри же было тепло, сухо и вдвойне уютнее от сознания, что снаружи бушует непогода. Глянул праведник в окошко и лицо его радостно озарилось: тщетно цепляясь за обшивку корабля, тихо, с остатками достоинства на багровом от сивухи лице тонул вдрызг пьяный Амвросий.
– Так ему, стервецу, и надо! – с искренним удовольствием произнёс Ной. – Пилу не жалко, а вот топора не прощу, уж больно лезвие хорошее было: купил по случаю у заезжего цирюльника. Теперь таких не делают! А этот шельмец спёр. Ну, отлились ему мои слёзки, утоп сердешный!
