– Вале-ера, – прохныкал тот.
– А меня…дядя Валера…я пришёл… спасти тебя…. Открой дверь…и мы побежим…на улицу…
Межкомнатная дверь прогорела, и пламя выплеснулось в коридор, пожирая всё на своём пути. Малыш долго возился с задвижкой, временами сильно кашляя, но дверь всё же открыл.
– Не дыши, – шепнул ему на ухо Валера и прижал к груди.
Слёзы текли ручьём, глаза щипало, жар от огня обжигал тело, дышать было нечем. Валера понимал, что ещё чуть-чуть – и сознание померкнет, а значит, он и его тезка сгорят. Неимоверным усилием воли он добрался до окна, поставил малыша на край, продел ему подмышками свои штаны и с трудом начал спускать спасённого вниз.
– Принял! – услышал Валера голос Миши, донёсшийся до его сознания словно сквозь вату. Напрягая последние силы, он перевалился через подоконник и полетел вниз головой. Последнее, что он помнил, это крепкий захват нижней планки решётки, мелькнувшие синие семейные трусы и крик из толпы:
– Держите деда!
– В восемьдесят лет такое сделать!
Потом вдруг всё слилось в один протяжный гул и постепенно исчезло…
Он шёл мимо свежих захоронений и с некоторой долей страха смотрел на надписи обелисков. Сердце бешено колотилось. Непонятное чувство разрывало душу. Валера искал и боялся своей находки. Ведь в той могиле лежал он, точнее, его тело. Откуда он мог знать это? Руки стали потными, и две гвоздики постепенно теряли свежесть. Взгляд скользнул по очередному памятнику, и Валеру словно пригвоздило к месту. На него смотрел молодой, до боли знакомый, парень. Это был он.
После секундного замешательства Валера положил на могильную плиту свежие гвоздики к уже увядшим и опустошённо опустился на скамейку, невидящим взглядом уставившись на своё фото.
– Вот ты где, – совсем неожиданно раздался мужской голос за спиной, и Валера испуганно дёрнулся. – А я всё думаю, куда ты исчезаешь из детского дома. Саш, тебе же лежать надо. Рана ещё не зажила. Что с тобой?
– Всё нормально, – выдавил из себя поражённый Валера.
Перед ним был тот самый Витька Миронюк, который пропал без вести в Афганистане, и в тело которого впервые получился перенос. И вот он жив.
– Ты что так странно смотришь?
– Я не помню ничего о себе…
– Вот это да! – воскликнул Виктор. – Что же до этого молчал? Мы думали, что ты голоса лишился.
– Я из детского дома, как я понял.
– Да, Саша. Валерке так и не дали тебя усыновить, но ты очень часто бывал у него и дома, и в спортзале. Неужели не помнишь, как занимался вместе с ним различными видами единоборств?
