В ответ он услышал эхо страшных слов Иогана Кристофа:
— Увы, у тебя больше нет матери, мой бедный мальчик. Но за эту утрату Господь вознаградил тебя гораздо большей — гением.
— Но это же не мой гений! — рискуя перейти на крик, заспорил Саша. — При чем тут я? Бах — он и есть Бах! Он же был и без меня, зачем мне вселяться в него?
Священник заговорил строже:
— Это великий дар. Еще вчера ты был обречен на заурядную жизнь в неблагополучной стране, а сегодня тебе дается шанс стать одним из величайших людей этого мира. Уж не знаю, почему выбор пал именно на тебя…
— И я не знаю! Я этого не хотел.
— Не хотел? — в глубине синих глаз блеснула недоверчивость. — Когда ты играл его музыку… Ты ведь играл, раз прикоснулся к органу? И что же? Когда ты играл Баха, у тебя даже не возникало желание стать подобным ему? Написать нечто настолько же великое?
— Ну да… — вынужденно признался Сашка. — Написать, конечно… Но не им же самим стать!
— Признайся, сын мой, ты просто помыслить о подобном не смел!
Саша в отчаянии стиснул одеяло: его не желали услышать!
— Да не в том же дело! Это же… Это как украсть! Чужую жизнь. Разве так можно? В заповедях же сказано: не укради. Разве не так?
Взгляд отца Генриха стал отрешенным:
— Если Господь привел тебя сюда, выходит, такова Его воля. И не нам оспаривать Его решения.
— Да? — с сомнением проронил Саша. — А как же насчет выбора? Вы обещали.
— Я? — священник высокомерно поднял брови. — Что я могу обещать? Все в руках Божьих.
Мальчик нетерпеливо подтвердил:
— Это я знаю. А если я все же не захочу стать Бахом? Что тогда? Я вернусь?
— Это великая честь!
— Да-да, я понимаю. А как же мама? Можно мне и ее забрать сюда, если меня не отпустят?
Отец Генрих сокрушенно вздохнул:
— Ты еще слаб духом, сын мой. Ты должен любить Господа твоего, а не ту женщину, которая однажды просто выполнила Его волю. Если Он призывает тебя…
— А если это совсем даже не Он? — внезапно осенило Сашу, и он сам слегка испугался этой мысли.
Отшатнувшись, священник вскинул руку, словно пытался осенить его знамением, но мальчик не позволил перебить себя.
— Зачем это нужно Богу? Бах же всю жизнь писал в его честь, и он написал уже все, что… написал. Я-то что могу сделать?
— Я уже говорил, — понизив голос, доверительно произнес старик. — Ты можешь слегка подправить его судьбу. То, какой он сам ее сделал. Великий композитор мог еще больше создать во славу Господа, если б не тратил столько времени на то, что мы называем земной суетой. На своих двух жен, на детей…
