— Так вы не погибли, — прошептал Саша, пытаясь отыскать в этом высушенном до белизны лице того Генриха, которого любила Иоланта.
Торжественный взгляд голубых глаз устремился в потолок:
— Я оказался нужен Господу здесь, на Земле.
— Но как же вы…
— А как ты сам оказался здесь? В доме Иогана Кристофа Баха? Подумай.
— Орган…
— Да, орган. Я много размышлял о его силе, и пришел к выводу, — он смущенно уточнил: — С позиции века двадцатого… Я подумал, что, возможно, орган породил особую звуковую волну, которая проредила время.
Сашке вдруг стало смешно:
— Сверхзвуковую!
Не заметив его усмешки, отец Генрих продолжил в прежнем пафосном тоне:
— Однако все эти измышления человека абсолютно беспомощны перед тем Божьим чудом, с которым мы оба соприкоснулись. Я могу только догадываться, что был послан сюда с единственной целью: однажды встретить тебя, двенадцатилетнего мальчика, которому предстоит заново пройти жизненный путь великого Баха, с тем, чтобы исправить некоторые его ошибки. Кстати, современники называли великим не Иогана Себастьяна, а одного из его сыновей. Ты это знаешь?
Сашка рассеянно кивнул:
— Мне папа рассказывал.
Его тут же пронзила внезапная догадка:
— А мой папа? Он случайно не здесь? Если он добрался до этого органа, значит, тоже должен был попасть сюда! Вы его не видели? Его зовут Ян. Он — органист, как и Иоган Кристоф.
Так сжав сплетенные пальцы, что кончики ногтей побелели, отец Генрих терпеливо заметил:
— Ты, видимо, не понимаешь всего величия произошедшего с тобой. Мы говорили о том, что тебе предстоит стать самим Бахом, и при этом освободить его жизнь от того ненужного, о чем мы — благодарение Господу! — уже знаем. А ты беспокоишься о человеке, который больше и не является твоим отцом. По сути дела, у всех людей только один Отец.
— Постойте! — вскинулся Сашка. — Разве я сказал, что хочу стать Себастьяном? То есть Бахом… Ну, в общем… Вы же говорили, что есть выбор!
Тот серьезно подтвердил:
— Думаю, есть. Хотя и не полностью уверен в этом. Но я помню, что когда сам только оказался здесь, на третью ночь мне был задан вопрос: готов ли я остаться? Или же хочу вернуться?
От испуга у Сашки пересохло в горле:
— Ночью? А вдруг это вам только приснилось? А если никто и не спросит?!
Лицо отца Генриха просветлело:
— Тогда отныне ты будешь носить великое имя — Иоган Себастьян Бах.
— Но как же… А мама? — мальчик заплакал бы, если б здесь не было этого человека, который вроде бы и разговаривал ласково, и улыбался, а все равно наводил на Сашку ужас.
