— Кто расспрашивал об органе? — Она уже отняла от лица руку и посмотрела на Лильку тем же внимательным взглядом.
— Я не знаю. Я их даже не видела! Какие-то мужчины… Они угрожали дедушке, и я… я сбежала… А потом дедушка пропал.
— Сколько ему сейчас? — Темный взгляд опять стал отсутствующим.
— Дедушке? Шестьдесят… два.
— Уже? Да-да, он был старше нас всех.
— Вас всех? — не утерпел Сашка. — А вас было много?
Наконец она увидела его:
— Нас? Семеро. Это число казалось нам счастливым… Какая самонадеянность! Разве кто-то мог быть счастлив в те годы?! Вы слышали эти стихи: "Мы живем, под собою не чуя страны…"? Мандельштам. Даже гений не мог чувствовать себя в безопасности. А уж мы-то с нашим происхождением…
Стремительно повернувшись к Лильке, которой еле удалось спасти чашечку, она спросила, понизив голос, от чего всем стало как-то не по себе:
— Ты ведь уже догадалась, что я родом из Польши? А твой дедушка — чех. Был еще один поляк, его звали Януш Ольховский. Эстонку — Тийу… А! Уже не помню фамилию… Литовец — Гедиминас, и Валдис — латыш… Тоже одни имена остались.
"Валдис?" — Лилька быстро взглянула на Сашу, но он сидел с таким видом, будто и не о его дяде шла речь. Это показалось неправдоподобным: "Неужели до сих пор ей не сказал? Ведь этот самый дядя уже умер! Вот это выдержка…"
Между тем Иоланта Сигизмундовна произнесла изменившимся, почти торжественным тоном:
— А главным среди нас был отец Генрих. Наш духовный наставник. Немец. Лютеранин. Несмотря на то, что остальные были католиками.
— Вы все были… иностранцами? — Лилька сама поморщилась, проговаривая это слово, но как еще можно было назвать их?
Когда Сашкина учительница улыбалась, ее легче было вообразить молодой.
— Скорее, мы были иноверцами. Страна-то у нас была одна. Эта самая. Только корни наши были в других землях. И нас всех сослали в Сибирь — подальше от этих корней. Но мы каким-то чудом и здесь выжили. Постой, разве дедушка тебе ничего не рассказывал?
— Почти ничего, — созналась Лилька. — Я только знаю, что его сюда… выслали. Или сослали? Он очень не любит об этом говорить.
Иоланта Сигизмундовна медленно склонила седую голову, и Лилька снова с восхищением подумала: "Настоящая дама. Я никогда так не научусь!"
— Не любит… — повторила Иоланта Сигизмундовна. — Что ж, это понятно. Я ведь тоже стараюсь пореже заглядывать во вчера. Там слишком черно.
Саша поторопил ее:
— Так вы семеро там какой-то подпольный кружок организовали?
Морщинистая шея оскорбленно вытянулась:
