– Придется подождать, – сказал белобрысый солдат, сидевший в будке.
Мы приземлились в Ташкенте час назад. Было около пяти утра. Только-только забрезжил рассвет в окнах терминала. Вместе с толпой прилетевших нас повели через длинный коридор, где наши шаги по гранитному полу отдавались гулким эхом. И вот теперь все пассажиры, томясь от усталости и неизвестности, толпились в отделе проверки паспортов.
– Неправильно оформлена бизнес-виза, – говорили одному.
– Штампов нет. Уплатите за визу в том окне, – сообщали второму.
«У того окна» уже выстроилась очередь, но никто не принимал. Очередь тихо возмущалась. Таких беспорядков с оформлением бумаг в других аэропортах мира поискать…
«Чего он там выкопал у нас? – тоскливо размышлял я. – Вроде бы все в полном порядке… А солдат все «копал», сосредоточенно высвечивая в голубом огоньке мамин паспорт и ледяным взором оглядывая то маму, то фото в ее паспорте.
– Что-нибудь не в порядке? – не выдержал я.
Долгая пауза.
– Много поддельных американских паспортов. Я уже сказал: вам придется подождать начальника.
– Козел белобрысый! – выругался я. Беззвучно, разумеется…
Начальник явился минут через сорок. Он мельком прошелся взглядом по нашим бумагам и кивнул: «добро».
Но ведь это было еще не все – и далеко не все!
«Пройдите туда…» «Уплатите вон там…» «Подождите, багаж еще не пришел…»
Мама в изнеможении присела на единственный – и тот был без спинки – стул.
– Больше ты меня сюда не затащишь!
«Да, – подумал я, – все-таки прошло пятнадцать лет, и мы от многого отвыкли. От многого…»
А там, за окнами, все это время терпеливо ждали встречавшие. И среди них – в кожаной куртке, в шляпе, в очках – наш Яков. Время от времени он помахивал нам рукой и ободряюще улыбался.
Загудел конвейер и из дальнего угла тускловатой багажной поползли чемоданы, сумки, сетки. Вот и наши, наконец. Последнее испытание – «шмон» – и мы на воле!
Невысокий, но ладно скроенный, сияющий добродушной улыбкой Яков Гаврилович обнял маму, меня.
– Ну, как вы? Как дорога? Все в порядке?
Мы уселись в его «Жигули», зашуршали колеса по асфальту, мама и Яков оживленно разговаривали, а я с жадностью вдыхал рвущийся в машину воздух. Теплый, азиатский, обдающий меня, как волнами, воспоминаниями. Короткий Проезд… Наш двор… Урючина… Старый город… Педагогический мой институт… Они теперь здесь. Рядом. Широкие улицы, арыки, деревья… Все это притаилось в моей памяти, спряталось, замерло, будто ожидая своего часа, своей минуты, чтобы воскреснуть, ожить.
