– А у тети Лины животик болит!
Взрослые засмеялись. Лина покраснела и мысленно приготовилась встретить следующие волну боли, но её не было. Маленькие ладошки Оленьки вдруг стали горячими, и это благодатное тепло мягким облаком обволокло больные места, будто впитывая в себя болезнь и куда-то испаряясь вместе с нею.
– Я тетю Лину полечила и тепель она болеть не будет! – торжественно произнесла малышка. – Я лечила няне головку, и у неё тоже ничего не болит!
Гости всё ещё воспринимали происходящее как шутку, не замечая непонятного волнения Романовых-старших: Наташа вздрогнула, а её муж смертельно побледнел. Он так надеялся, что любимая дочурка избежит дурной, как он считал, наследственности жены.
Все пять лет совместной жизни они не вспоминали о феноменальных способностях Наташи, но боязнь, что "ведьмачество" рано или поздно вылезет наружу, заставляла его постоянно быть настороже. Неужели их дочь, Оленька, тоже этим отмечена?!
Наташа не любила слова "ведьма": да, она умела видеть на расстоянии, предчувствовать несчастья или избавлять от хвори, но кому от этого было плохо? Боязнь Александра была сродни страху первобытного человека перед темнотой. И в то же время, когда Наташа его, спящего, избавила от фурункула на шее, он о способностях жены даже не подумал. Обрадовался:
– Ну вот, всё само собой и прошло! А то наши эскулапы сразу с приговором: резать, и точка!
В это время за столом шел нешуточный спор о том, надо ли крестить детей и что такое религия в стране, строящей социализм. А когда Оленька, отойдя от Лины, вдруг покачнулась и упала на пол, никто из присутствующих, кроме её родителей, не связал обморок девочки с осуществленным ею лечением. Женщины засуетились:
– Накурили мужики, хоть топор вешай, вот ребёнок и угорел!
Оленьку отнесли на широкую родительскую кровать, отгороженную от остальной комнаты огромным шифоньером, и ею как врач занялся Николай Крутько, разрешив остаться рядом только Наташе.
– Иди-иди, – чуть ли не вытолкал он Александра, – займись гостями. Ежели что, Наташа мне поможет!
Он стал считать Оленькин пульс, удивленно хмурясь.
– Честно говоря, я подумал, ребенок перевозбудился: волнение, беготня. У неё же пульс замедленный, как после болезни, слабость, испарина… У ребенка ангины не было?
– Не было, – пожала плечами Наташа. – Оля с рождения ничем не болела.
Девочка открыла глаза.
– Мамочка, у меня всё прошло.
Врач, всё ещё щупающий её пульс, недоуменно выпрямился.
