Приходила Валентина Степановна. Долго сокрушалась о том, что такой хороший и вежливый мальчик был, все на него нахвалиться не могли – и вот на тебе! Такую пакость учинил. В тихом омуте черти водятся и всё прочее. Я спросила у неё, а почему решили, что это именно Дима, и услышала шокирующий ответ:
– Так Ритка Крыгина его и сдала. Он ей обмолвился, что нашёл способ хорошенько подзаработать, и посоветовал в ваш вагон в туалет не ходить, если она не хочет потом в интернете про себя кино смотреть. Она сначала и не поняла толком, чего это он выдумал такое, а потом, когда камеры нашли, и сложила дважды два. Видно, неплохо им за такое платят, раз Димка после этого стал в нашем ресторане питаться. Это уж девочки-официантки подтвердили. Так что его сейчас под стражей держат, а потом в Москве ментам сдадут для разбирательств.
Я промолчала. Ну а что я могла сказать? Что Ритка нашла способ отомстить, не подставляя себя? Что девочки-официантки просто мне позавидовали? Это прозвучало бы жалко и неубедительно. Как ни крути, а виновата прежде всего я. Это меня он защищал, и это меня хотел порадовать вкусной едой. Парень просто стал жертвой обстоятельств.
Где-то внутри ещё сидел маленький червячок сомнения, что Дима может быть замешан в этом деле. Но я его безжалостно давила и запрещала себе сомневаться, снова и снова. Хотелось побежать к безопасникам и рассказать им про Риткины козни, но я боялась, что только хуже сделаю. Ведь может выясниться и про передачи, и про то, что тех мужчин мы запустили без проверки. А это уже явные и серьёзные нарушения.
– Ох, слава богу, Москва скоро, – вернула меня на землю Валентина Степановна, а потом продолжила мечтательно: – К вечеру сдадимся, да домой поедем.
– Как домой? – вдруг испугалась я. – А обратно во Владивосток?
– Э, нет, – засмеялась вдруг женщина, – Мы своё отработали! Туда и обратно съездили. Теперь четырнадцать дней отпуска. А тебя в другую бригаду определят, чтоб в родной резерв вернулась. Тебе надо свою стажировку завершить. Ты, кстати, знаешь, как вагон сдавать нужно? Одной ведь теперь придётся, – женщина снова тяжело вздохнула.
– Ничего я не знаю, – всхлипнула я, едва сдерживая слёзы.
– Эй-эй, девочка, ну-ка не расклеиваться! – легонько потрясла меня за плечи Валентина, заглядывая в глаза. – Работа у нас такая, надо держаться и постоянно находить в себе силы продолжать улыбаться. Это поезд и с него никуда не сбежишь, пока рейс не завершится. А если не можешь, нечего было тогда и в проводники идти!
