Мысли привычно потянулись к магии внутри меня, но уперлись в невидимый блок. Вот же отец! Удружил! Ну и как я без магии? Даже на сознание Оли не повлияешь слегка: чтобы использовать ее жизненную энергию, нужно задействовать и свою.
Мы поочередно покинули дом: сначала Оля, потом я, надев сандалии и так и не заменив чистую одежду на грязную. Молча спустились по крылечку, прошли к входным воротам… И Оля остановилась, ожидая меня.
– Что? – я нахмурилась.
– Раньше ты казалась мне дружелюбной, – заметила Оля.
– Старею, – я пожала плечами. – Люди с каждым годом разочаровывают меня все больше и больше.
Оля расхохоталась. Подумала, что я шучу?
Я тоже рассмеялась… потому что не шутила.
Она покинула двор, придержала дверь для меня и уточнила:
– Что, мир?
– Если мир… – протянула я. – Может быть, разойдемся? Я скажу тете, что все хорошо, и продолжу заниматься своими делами.
– Ты невыносима, – Оля покачала головой, направляясь к дороге, усыпанной мелким гравием. Машина, когда едет по такой, шумит жутко. Но я этого не услышала: ехала к тете на автобусе, ведь машину отец очень жалел.
Меня не жалел, конечно же.
– Какая есть, – отозвалась я, следуя за ней.
По обе стороны от нас располагались аккуратные домики, навевающие тоскливые воспоминания. Деревушка, в которой жила бабушка, была примерно такой же. Те же домики, правда, без водопровода, купающиеся в лужах поросята, неровная дорога. И ветер – слабый ветер перемен.
Когда-нибудь все будет по-другому. Но «когда-нибудь» – понятие довольно растяжимое.
Я не посещала бабушкину деревеньку уже почти шесть лет, с тех самых пор, когда ушла мама. Бабушку я не видела столько же, хотя знала: она до сих пор жива и вспоминает обо мне. Но отец не дает нам видеться.
Хочет, чтобы я окончательно забыла матушку.
Но матушка сама напоминает о себе.
– Знаешь… – Оля огорченно поджала губы. Мы вышли на дорогу, и колючие камешки забились в босоножки и стали колоть ступни. – Тут так скучно. Совершенно нечем заняться. Я ведь уже год тут не живу, ушла после девятого класса учиться. Но на лето пришлось вернуться к мамке. Я и без того устала кататься к ней каждые выходные!
– Ничем не могу помочь, – заметила я.
– Хочется веселиться… Влюбляться, ссориться… А не пропадать в этой деревне! Тебе хорошо, никто не контролирует. Можно делать, что хочешь. А мне даже поговорить не с кем!
Речка тут близко: пройти ещё пару домов, и можно поворачивать. Но эта пара домов казалось вечностью из-за того, что мне приходилось выслушивать страдания Оли.
