В очередной раз появилась мамуля, водрузила на столик возле кровати кофе и сунула мне в руки стакан воды и две неизвестные таблетки белого цвета.
– Спасибо, – прохрипела я и жадно осушила стакан.
– Пей кофе и собирайся. Уверена, ты захочешь воспользоваться моим тональным кремом, – она присмотрелась и добавила: – И пудрой. И корректором…
– Спасибо, мам! И спасибо, что не осуждаешь.
Она хмыкнула и вышла, а я так и не успела спросить, зачем она меня так рано разбудила. Но этот вопрос быстро отошел на второй план, так как я вспомнила, что сегодня четверг, а в четверг положено выходить на работу. А у меня еще ситуация с Норманом Смитом – как кость в горле…
«Вот черт!» – выругалась я мысленно.
И как можно забыть о работе? Я же обожаю свою работу, работа для меня – все. Там я ощущала себя… на своем месте. Помнится, Масим часто шутил, что между ним и работой я бы точно выбрала второе, но правда в том, что мы оба трудоголики и в этом друг друга хорошо понимали.
Макс. Странно, что он даже не позвонил, ведь я ночью домой не вернулась. Такого со мной еще не случалось, особенно без повода и предупреждения. Макс должен был беспокоиться, звонить, искать… тут самое время проверить звонки. Маякнуть, что я жива и первым делом позвонить начальнику, наврать, что я больна и вот-вот готова скончаться. Хотя это даже не ложь, учитывая мое плачевное самочувствие.
После залпом выпитого кофе (он немного остыл) я мгновенно почувствовала себя лучше. Как и любой кофе-зависимый наркоман, после полученной дозы я оживала. И силы подняться с кровати тоже как-то нашлись, я наконец приняла вертикальное положение. В голову ударила новая болевая волна, но теперь голова болела не в одиночку, а вкупе с ногой, что немного уравновешивало уровень боли в черепушке.
Я перевела взгляд вниз: коленка разбита. Вернее, не просто разбита, с нее будто сняли скальп. Жуткое зрелище. Вытерев слезы с глаз, я пригляделась к ноге получше, пытаясь понять, что же с ней такое стряслось. Такое чувство, что меня волокли по разбитой дороге, и я тормозила коленкой. Мамуля в детстве величала подобное «асфальтной болезнью». Похоже, детское заболевание вернулось ко мне спустя двадцать лет. Хотя, помню, был в моей жизни один веселый случай: в веселые студенческие времена мы с девчонками поспорили, кто сможет пробраться под забором на территорию университета посреди ночи. Я смогла, но неловко ободрала ногу, вроде даже так же правую. В этот раз, надо думать, ползала где-нибудь по территории аэропорта… позор-то какой! Надьке точно не жить, как она могла такое допустить? Два перелета, скальп на ноге, пропуск важного рабочего дня… Встретиться с Надькой – плохая, плохая идея.
