На посту я сменил своего товарища по несчастью, для которого проведенное там время показалось целой вечностью. Единственное, что радовало, – это сухой паек из сухарей, находившийся прямо в тамбуре. Коротать время оказалось легче. Я кушал сухари и смотрел вдаль, а стук колес потихоньку успокаивал меня. Какое количество времени мне придется простоять и кто меня сменит, я не знал, зато по мере наполнения моего желудка сухарями становилось намного радужнее. Часов не было. Кого-то будить и узнать хоть что-то, я не мог, ведь пост покидать запрещено.
Но всё разрешилось само собой – меня сменили до общего подъёма. Ну а сколько оставалось времени для сна, разумеется, я не знал. Я брёл в проходе сонный, но сытый, смотрел назад и удивлялся: что ещё нужно для счастья? Всего лишь килограмм сухарей и фляжка воды, да и поспать чуть-чуть. Честно говоря, мне хотелось открыть глаза и оказаться в своей комнате, готовым жить в полной гармонии со своими родными и близкими, только бы не видеть настоящего. Бедная жизнь, безработный отец, мать на двух работах – это такие жизненные мелочи по сравнению с личным ощущением свободы и обретением смысла жизни с семьей. Было очень тяжело, но, поскольку мы всё-таки живем в цивилизованном государстве, я не оставлял надежды на лучшие перемены в будущем.
Тихий, но грубый голос остановил меня в проходе. Это оказался лейтенант Гусев, он был дежурный. Я смотрел на него бездушными и жалостливыми глазами (других слов просто не найти), понимая, что если он что-то прикажет, то я уже не выдержу, нет сил. Как человек умный и понимающий, посмотрев на меня, он дал приказ: «Игнатов, отбой!» – я медленно плёлся и молил Бога о даровании сил и терпения. Времени для сна оставалось совсем немного. Ничего не снимая, я кое-как взгромоздился на свою третью полку и «провалился»: это был райский сад, от кончиков пальцев ног до головы текла живительная влага, которая насыщала весь мой организм. Такого желания и блаженства я не испытывал уже примерно 20 суток. Я думал о друге-братане Сереге, который был уже дедом на службе (мы с ним пару раз даже переписывались), о Солотче, не выходившей у меня из головы, о дружище Володьке, гуляющему на гражданке, ну а больше всего я мечтал о встрече со своей девушкой, которая, возможно, ждет меня.
Мой сладкий сон быстро перешёл в реальность. Меня грубо окликнули, а для полного пробуждения я услышал кучу «красивых» слов в свой адрес. Дорога оказалась довольно изнурительной – было такое ощущение, что я на полставки работал проводником. Все проблемы, касающиеся еды и питья, легли на нас, молодых. Нам приходилось бегать по всему вагону, не снимая бронежилетов, и ни один офицер даже не поинтересовался, сколько мы спали, сыты ли мы. Времени на себя совсем не хватало, а постоянные остановки эшелона доводили нас до изнеможения. Мы выбегали из вагона по команде «Рота, в ружье!» и занимали позиции вокруг вагона для обеспечения полной защиты при нападении. Мне казалось, что эту команду выполнял только наш вагон, а точнее, мы, духи, так как деды заняли позицию возле вагона, никуда не углубляясь и покуривая втихаря. Честно говоря, я думал, что это реальная опасность, боялся, ведь в любой момент на нас могли напасть. Но оказалось, что это был ещё Ставропольский край, и была ли необходимость в переживаниях, я не знал.
