Мужчина наклонился к девушке, безумно возбуждаясь её дыханием и, покрывая поцелуями её красивое лицо, достиг горячих закрытых губ. Он коснулся их нежно, сдержанно, точно играл со страстью или оставлял себе путь к отступлению. Чуть помедлив, аккуратно приподнял топик и с воздушной нежностью начал ласкать ещё не знавших мужских прикосновений грудь и бархатный животик. Измученный сдержанностью, всё же приказал себе остановиться и, дождавшись сладкого стона, страстно и крепко поцеловал нимфетку снова. С предельной осторожностью сантиметр за сантиметром опускал он кожаные брючки, сшитые специально для верховой езды, без устали целуя гладкие как шёлк ножки одну за другой.
Оксана открыла глаза. Под ресницами пробежала тень.
– Ты боишься меня, моя Маргарита?
Она покачала головой, томно улыбаясь в ответ.
Мастер принялся расстёгивать свою рубашку. Пуговицы отказывались нырять в мокрые петли, и он одним рывком их уничтожил, обнажая зрелое тело. И вдруг поднял возлюбленную и сжал в объятьях. Он обнимал так крепко и страстно, словно её хотели у него отнять. Целовал плечи и рыжую макушку, и девочка тихо стонала. И он целовал её снова и снова, шаг за шагом покупая её доверие, лаская и успокаивая одновременно. Когда-то он разбудил её, вырвав из тёмной вечности. И теперь только ему принадлежит право разбудить в ней женщину.
***
На следующее утро память стремительно выплеснула яркое впечатление вчерашнего дня, и блаженный огонь разлился в теле Оксаны. Она коснулась своей груди, опустилась ниже, и счастливое неверие произошедшему нахлынуло на неё. Она выбралась из-под одеяла, подошла непричёсанная к зеркалу, скинула ночную сорочку, но через мгновение смутилась, стыдливо накинула халатик. Всё утро её заботила мысль, что теперь она не сможет вести себя с Мастером как обычно. Над ними в воздухе будет витать тайна, самая великая из всех, какие она до вчерашнего дня знала. Оксана и желала, и боялась повторить случившееся оттого, что не могла понять, всё ли в их отношениях правильно.
Она любила Мастера как учителя, как покровителя, как единственного чужого человека, пожелавшего стать для неё родным. Но чувства влюблённости, романтичной, покоряющейся, которую просит сама природа юной души, к этому человеку она не испытывала. Ей почему-то очень захотелось окунуться в письма, написанные для Вадима, оценить их с высоты своего нового состояния.
Она достала их из шкатулки, перечитала одно за другим – неотправленные письма далёкому любимому человеку, где она делилась своими впечатлениями о новой жизни, рассказывала о своём учителе, восхищалась его достоинствами. Она знала, что никогда не отправит эти письма, но так необходимо было поговорить с Вадимом, излить душу, пусть он и не услышит этого. Затем Оксана сложила письма в ровную стопку и убрала в самый одинокий шкафчик, словно расставаясь с ними. Прощай, Вадим…
